Иван-фронтовик и Абрам-тыловик. Иван  весь израненный пешком бредет, а Абрам
на шикарной  иномарке  останавливается  рядом. Иван и говорит,  откуда, мол,
Абраша, такая шикарная "тачка". А Абрам и отвечает  - не завидуй, я тебе всю
войну завидовал, что у тебя собственный танк есть.
     - Да. Вот эти и будут  потом по  телевизору рассказывать о том, как они
классно воевали. Боевики хреновы. Тьфу!
     - Да ты только посмотри, как ладно у них  получается. Одни нагребают, а
другие относят к выходу, а третьи уже к машинам относят. Стахановцы!
     - Тебе не по хрену?
     - По хрену.
     - Тогда пошли найдем уголок потише да посуше - и спать.
     -  Давай.  Только  надо   предупредить   это  ублюдочное  племя,  чтобы
разбудили, когда пожрать и выпить привезут.
     - Эй, вы, мародеры!  Мы будем  здесь  спать.  Так  чтобы,  когда хавчик
привезут, разбудили! Поняли?
     -  Поняли.  Ладно,  -  ответили "ударники  денежного  фронта",  набивая
очередной мешок деньгами.
     -  Слушай,  а  спать  жестковато, -  мы ерзали,  пытаясь  умоститься на
бетонном подвальном полу. Холодно, жестко, неуютно.
     - Пойдем наберем мешков, да и будем спать.
     - Неплохая идея. Идем, - мы подошли к стеллажам и молча начали сгребать
набитые мешки с деньгами.
     - Вы что, охренели? - народ начал нервничать.
     - Кто сказал? - мы с Юрой смотрели на этих ничтожных  негодяев, как два
матерых,  голодных,  усталых   волка  на  стадо  овец,  осмелившихся  что-то
проблеять.
     Крысы!  Самые настоящие  крысы.  Косо  установленные факелы отбрасывали
неровные  тени,  и поэтому грязные черты лиц  у  всех были искажены. Повисла
пауза. Все дело было  в том,  что нам с Юрой было глубоко индифферентно. Мы,
именно  мы рисковали своими задницами пару часов назад,  выкуривая духов. И,
глядя на этих новоявленных  нуворишей, я не  считал их  за  людей, за  своих
братьев-славян,  за однополчан,  за  "махру". Они  даже  были ниже духов  по
уровню. Те хоть дрались и умирали за что-то. За мифическую независимость, за
призрачную свободу, пусть  даже за свободу вести преступный образ жизни. Это