Социокультурные аспекты приобщения к наркотикам: качественный анализ проблемы

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ПРИОБЩЕНИЯ К НАРКОТИКАМ: КАЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ ПРОБЛЕМЫ

Ю. А. Свеженцева

* Публикуется по изданию:

Свеженцева Ю. А. Социокультурные аспекты приобщения к наркотикам: качественный анализ проблемы // Молодёжь и наркотики (социология наркотизма) / Под ред. В. А. Соболева, И. П. Рущенко. — Харьков: Торсинг, 2000. — С. 84–129.

* Автор благодарит Е. А. Гузьман и А. А. Сердюка за помощь в проведении исследования.

Разработка проблемы и теоретические подходы к её изучению

Методология исследования

Результаты исследования

Общие характеристики участников интервью

Универсалии доаддиктивной стадии

Первая проба тяжёлого наркотика: внутрення защита личности и внешнее принуждение

Судьбы респондентов, не имевших на момент первой пробы защитных установок против наркотиков

Судьбы респондентов, имевших защитные установки против наркотиков на момент первой пробы

Продолжение наркотизации

К вопросу о формировании представления о наркотиках у молодёжи

РАЗРАБОТКА ПРОБЛЕМЫ И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ЕЁ ИЗУЧЕНИЮ

Уже более ста лет учёные пытаются найти причины употребления наркотиков. Эта проблема рассматривалась психоневрологами, генетиками, физиологами, психологами, социологами, криминалистами, и все они акцентировали внимание на специфическом ряде факторов, свойственных своему научному профилю. Как результат, до настоящего времени нет единой концепции, отражающей систему причин данного явления.

Среди возможных социально-психологических и социально-культурных причин в мировой литературе рассматривается ряд факторов, таких как желание человека уйти от реальных проблем в субъективные приятные ощущения, изменить своё внутреннее состояние; эмоциональная неудовлетворённость сложившейся жизнью, нарушение связи между поколениями, протест молодёжи против существующих норм, любопытство, подражание, неосведомлённость о последствиях наркотизации, предварительная склонность к алкоголю, неосторожность врача при назначении наркотика по медицинским показаниям и многие др. [1].

Главным недостатком социологических и социально-психологических исследований причин наркомании является, во-первых, невнимание к тому факту, что на каждой стадии приобщения к наркотикам причины могут быть разными, и нужно отдельно рассматривать причины первой пробы лёгкого наркотика, тяжёлого наркотика, а также дальнейшего систематического их употребления. Во-вторых, причины могут значительно варьировать для разных социальных групп, культур, состояний общества, районов проживания. В-третьих, причины потребления наркотиков зачастую смешиваются с субъективными мотивами, осмысленными post facto. Такие объяснения наркоманом своих действий обычно принимают форму оправдания своих действий, носят слишком драматизированный характер. В то же время, в некоторых исследованиях делается чрезмерный акцент только на объективных причинах употребления наркотиков в ущерб субъективным.

По мнению специалистов различного научного профиля, процесс распространения наркомании носит характер эпидемии1. Следовательно, этот процесс должен изучаться как эпидемия, то есть 1) с выделением «групп риска» (групп или категорий населения, наиболее подверженных заражению); 2) с обязательным изучением причинно-следственного механизма первичного заражения; 3) с изучением факторов, ускоряющих и замедляющих развитие заболевания после первичного заражения. Специфика данного явления состоит в том, что процесс «заражения» имеет, в первую очередь, социокультурный характер. Это нисколько не умаляет роль психологических и физиологических факторов при выделении групп риска, а также как катализаторов, ускоряющих развитие «заболевания». Но эта предметная область лежит за пределами данного исследования и нуждается в совершенно иных методах измерения.

Нельзя сказать, что в мировой исследовательской практике не предпринимались попытки выделить «группы риска» наркомании. Однако эти исследования не дали конкретных результатов, что побудило некоторых учёных сделать вывод: чёткому определению не подлежит ни конкретная личность, находящаяся в зависимости от наркотиков, ни определённые «группы риска», которые в большей степени, чем другие, подвержены опасности употребления наркотиков (см. раздел 2, гл. 2). Согласиться с таким выводом — значит признать факт, что у наркомании нет причин. На наш взгляд, в подобный тупик исследователей завело соединение двух изначальных методологических ошибок, сделавших изучение причин наркомании и выделение групп риска практически невозможным. Во-первых, при поиске групп риска наркомании рассматривалось пристрастие к наркотикам в целом, без разделения на тяжёлые и лёгкие наркотики. Структура причин употребления лёгких наркотиков, практически ставшего нормой для молодёжи многих стран, отличается от структуры причин употребления тяжёлых наркотиков. Для таких явлений, как табакокурение, употребление алкоголя и курения марихуаны, поиск групп риска затруднен и практически бессмысленный из-за чрезмерной распространённости этих пристрастий. Во-вторых, при изучении групп риска основное внимание уделялось периоду жизни наркомана от первой пробы до возникновения болезненной зависимости. Считалось, что экспериментируют с наркотиками многие, но лишь единицы становятся наркоманами «на системе», значит, следует искать причины перехода от первых проб к систематическому употреблению наркотиков и на их основе выделять группы риска. Возможно, такой подход полезен при изучении экспериментов молодёжи с лёгкими наркотиками, но до сих пор нет подтверждённых данных, какой процент людей, пробовавших тяжёлые наркотики, навсегда отказались от их употребления. С учётом вышесказанного, в нашем исследовании мы не ограничивались каким-либо одним периодом жизни наркомана, а анализировали всю его судьбу, рассматривая отдельно причины употребления тяжёлых и лёгких наркотиков.

Основные цели нашего исследования состоят в изучении:

Социокультурных причин формирования «группы риска».

Социокультурного причинно-следственного механизма первичного приобщения к наркотикам.

Социокультурных факторов, способствующих и препятствующих развитию наркотической зависимости.

Процесс приобщения к наркотикам мы рассматриваем как последовательность событий в жизни человека, приводящих к наркотической зависимости. Практически все наркоманы самостоятельно принимают решение первый раз попробовать наркотик или продолжать употребление. Насильственное приобщение к наркотику встречается крайне редко. В связи с этим нам кажется уместным процесс приобщения к наркотикам рассматривать как последовательность социальных действий, в которых актор самостоятельно принимает решение, испытывая при этом внешнее принуждающее или сдерживающее влияние.

Кроме того, необходимо учитывать внутреннюю системную организацию актора, или, говоря языком синергетического подхода, упорядоченность или встроенную информацию. Такая информация или упорядоченность делает одни действия актора более вероятными, чем другие, вне всякого внешнего воздействия. Она включает в себя психическую организацию индивида, особенности характера, когнитивные способности, а также информацию, структурированную жизненным опытом. Подобная информация содержит 1) представления о добре и зле, порождающие жизненные ценности и цели; 2) систему различений; 3) систему закономерностей как представление о причинно-следственной организации мира. Внутренняя упорядоченность индивида нас интересует постольку, поскольку она может содержать, вне всякого внешнего влияния, внутренние побуждения к потреблению наркотиков и защитные механизмы, препятствующие этому.

В исследовании причин наркомании, как и девиантного поведения вообще, основное внимание обычно уделяется факторам, способствующим такому поведению. Однако практика исследований показывает, что полезнее рассматривать те факторы, которые препятствуют девиантному поведению. Так, изучая причины курения марихуаны студентами Гавайского университета, Дэвид Тейкучи (David Takeuchi, 1974) не смог подтвердить гипотезы о причинном влиянии таких факторов, как низкая успеваемость и отрицание ценностей среднего класса. Тогда он сделал предположение, что любой студент станет курить марихуану, если нет сдерживающих факторов. Исследование Тейкучи, проведённое на основе индуктивной методологии, дало интересные результаты. Было зафиксировано, что курят марихуану преимущественно мужчины, не азиаты и проживающие отдельно от родителей. Общество всегда строже относится к женщинам, чем к мужчинам, и поэтому пол можно рассматривать как один из сдерживающих факторов. Азиатская субкультура на Гавайях более чем другие субкультуры приветствует послушание и соблюдение законов, поэтому принадлежность к этой субкультуре также можно рассматривать как сдерживающий фактор. И, наконец, постоянный родительский контроль, естественно, препятствует курению марихуаны. Таким образом, только акцент на препятствующих, сдерживающих факторах сделал исследование причин употребления наркотика результативным.

В нашем исследовании мы также сделали акцент на сдерживающих факторах, внутренних, свойственных личности, и внешних, свойственных ситуации, сети социальных отношений индивида и характерным им ценностно-нормативным предписаниям. Однако, при изучении внешнего влияния, мы не ограничиваемся только сдерживающими факторами. Исследование было бы бедным и нерезультативным, если бы мы не рассматривали, каким образом некоторые ситуативные, социальные или культурные влияния разрушают внутреннюю и внешнюю защиту индивида от наркотиков (если она, конечно, имелась).

Рис. 1. Теоретическая схема событий в «карьере наркомана»

Внешние факторы нас интересуют не сами по себе, а преломленные в ходе их интерпретации индивидом. Это позволяет отделить те факторы, которые действительно сыграли принуждающую или сдерживающую роль в принятии решения употребить наркотик, от тех факторов, которые, хотя и присутствовали, но не оказали должного влияния. Мы учитываем также тот факт, что некоторое внешнее влияние может чувствоваться, но не осознаваться индивидом.

В данном исследовании изучалась последовательность важнейших жизненных событий в судьбе наркомана: момент первой пробы лёгкого наркотика, тяжёлого наркотика, последующая «карьеры наркомана», момент осознания себя как наркомана «в системе». Каждое такое событие рассматривается как выбор социальным актором действия при совместном влиянии внутренних и внешних принуждающих и сдерживающих факторов. Для изучения внутренней организации индивида изучался весь его предыдущий жизненный опыт, свойственное ему видение мира, жизненные ценности и цели.

Выбранная теоретическая схема побуждает исследователей к применению методов интерпретативной социологии, позволяющих понять, как в момент выбора индивидом действия внешние влияния, преломляясь в сознании, вступают в противодействие с внутренней организацией индивида. В результате этого противодействия рождается действие индивида, например, решение попробовать наркотик. Такой подход позволит нам выделить на каждом этапе «карьеры наркомана» способствующие факторы, которые можно трактовать как причины, и сдерживающие факторы, отсутствие или ослабление которых также можно рассматривать как причины данного явления. Подобные причины могут действовать только для определённой социальной группы или категории. Гипотезы о влиянии наиболее общих причин также планировалось проверить с помощью массовых репрезентативных социологических опросов населения, методология которых была описана ранее (см. раздел 1, гл. 1).

Итак, конкретизированная выше цель углублённого изучения процесса наркотического заражения людей разбивалась на следующие подзадачи:

Выделение, осмысление и описание социокультурных факторов, причин и побудительных мотивов, способствующих и препятствующих первой пробе наркотиков и возникновению наркотической зависимости.

Изучение механизма наркотического заражения, а именно: получение информации о последовательности событий и ситуаций, имевших место в жизни наркомана, о типичных обстоятельствах приобщения к наркотикам.

Изучение специфики и типологизация судеб людей, употребляющих наркотики.

Получение информации о субъективной картине мира, характерной для наркоманов, в том числе об их собственной точке зрения на потребление наркотиков.

Описание специфических характеристик наркокультуры.

МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

Основные трудности, с которыми сталкивается исследователь при изучении проблем, связанных с употреблением наркотиков, проявляется в недостатке знаний об изучаемом явлении, в сложности выделения, наблюдения и измерения изучаемых переменных. Это, в свою очередь, создаёт множество проблем при попытках применять только дедуктивную методологию с обязательными для неё требованиями заранее выделить важные понятия, операциональные правила и гипотезы. Уже сама специфика объекта исследования, тип анализируемой информации обусловливают ошибки в полученных результатах, причём эти ошибки обычно вскрываются только на последних этапах исследования.

Методология данного исследования построена на качественных (гибких) методах сбора и анализа информации, что даёт основание говорить о высокой валидности полученных результатов. Применяя гибкие методы, мы заинтересованы и в поиске информации, которая осталась бы скрытой, если бы мы ограничились проведением традиционного социологического опроса. Впоследствии, применяя методы массового репрезентативного формализованного интервью, мы надеемся повысить надёжность исследования и теоретическую обобщаемость результатов.

Качественный подход заключается в проведении интерактивного глубинного полуформализованного интервьюирования наркоманов с фокусировкой на различных этапах жизненного пути: детстве, событиях, предшествовавших первой пробе наркотиков; факте первой пробы; дальнейшем погружении в наркокультуру; переходе к более тяжёлым наркотическим средствам; последующих жизненных событиях и т. п. Были проинтервьюированы пациенты 1-го отделения 9-й городской наркологической больницы, проходящие курс лечения от различных форм наркотической зависимости. Некоторые из опрошенных обратились за наркологической помощью добровольно. Иные же, в силу сложившихся обстоятельств, вынуждены были проходить лечение для того, чтобы избежать криминальной ответственности по ст. 229 (предусмотрена замена наказания лечением). В настоящее время принудительная госпитализация наркоманов не практикуется. Таким образом, в число опрошенных попали как те, кто желает освободиться от наркозависимости, так и те, кто не собираются прекращать приём наркотиков. Процедура отбора состояла в следующем: опрашивались те пациенты, которые были на приёме у врача-нарколога в определённые дни недели и в заданное время.

Как известно, биографический метод достаточно широко применялся при исследованиях девиантного поведения в основном американскими социологами. Среди российских и украинских исследователей девиантного поведения вообще и наркомании в частности он, насколько нам известно, только начинает применяться параллельно с другими методами.

Применение качественных методов интерпретативной социологии обусловлено тем, что исследователь попадает в поле значений, существенно отличающееся от его предыдущего жизненного опыта. В этом случае качественная методология обеспечивает знакомство с типичным жизненным опытом и спецификой обыденного мировоззрения наркоманов. Конечная цель состоит в том, чтобы достичь понимания изучаемого предмета, «погрузиться» в мир наркомана и проинтерпретировать, как люди, употребляющие наркотики, принимают решения, осуществляют действия, создавая таким образом свои судьбы.

Методологическое кредо качественного интервьюирования — невмешательство исследователя в рассказ информанта. Здесь же коренятся основные методологические трудности и серьёзные искажения: интервьюируемый не знает, о чём его, собственно, спрашивают, а исследователь не знает, что имеет в виду респондент. В результате такое неформализованное интервью перестаёт быть исследовательским методом, так как исчезает его целевая и тематическая определённость. Полуформализованное интервью позволяет избежать этого. Оно даёт возможность одновременно и «погрузиться в феноменологический поток бытия», и оставаться на плаву, сохраняя ориентацию на конкретные задачи исследования [2, с. 103–109]. Кроме того, сама специфика объекта исследования не позволяла проводить неформализованные (свободные) интервью: наркоманам свойственна частая потеря внимания, проявляющаяся как «выпадение» из разговора.

Интервью было лишь частично формализовано, так как интервьюер направлял ход взаимодействия наводящими открытыми вопросами и предложениями, позволявшими сфокусироваться на определённом жизненном этапе. Вопросы и порядок, в котором они задавались, выстраивались под специфических людей и ситуации. Кроме того, интервью включало фрагменты нарратив-жизнеописания наркомана, позволяющие реконструировать историю жизни интервьюируемого с точки зрения его собственной перспективы.

Полуформализованное интервью сохраняет многозначность, свойственную мягким методам, т. е. высокую различающую способность улавливать оттенки смысла в процессе коммуникации с интервьюируемым. В таком исследовании нет жёстко определённых понятий, заранее заданных классификаций, операциональных определений и предполагаемых теоретических выводов. Путеводитель интервью лишь ориентирует исследователя относительно тем, предположительно важных для понимания произошедшего. Понятия заданы так, что по мере необходимости могут модифицироваться. Окончательные определения и классификации должны вырабатываться не заранее, а в ходе интервью и анализа данных. Таким образом, качественная методология исследования демонстрирует тесную связь теории и метода, постоянное движение от концептуализации к сбору данных и обратно, непрерывный процесс проверки и переформулирования гипотез.

Вопросы, задаваемые в интерактивном интервью, подразделяются на три группы:

Формулируемые заранее, исходя из основных целей, задач и предварительных гипотез исследования; они составляют путеводитель2.

Содержащие уточнения и разъяснения вопросов путеводителя; их текст не готовится заранее, а вытекает из представлений интервьюера об исследуемом предмете.

Спонтанно возникающие в ходе беседы, когда появляется необходимость что-то уточнить в связи с появлением новой информации [3, с. 110–116].

Интерактивное интервью напоминает дружеский разговор, но с превалированием вопросов со стороны интервьюера. Оно, таким образом, является совместным продуктом интервьюера и респондента в определённом социальном контексте. Социальный контекст интервью обязательно должен учитываться, и он также важен для толкования значений ответов на вопросы. В нашем исследовании беседа проводилась один на один с респондентом в кабинете врача-нарколога, с которым практически у всех пациентов складывались хорошие отношения. Респондент, если хотел, мог курить. Интервьюер всё время стимулировал углубление тем разговора.

Для правильного проведения качественных интервью очень важен этап подготовки к беседе. Интервьюер, в разумной мере, максимально приспосабливается к нормам социальной группы наркоманов и их языку. Интервьюер представлялся как психолог, пишущий диссертацию на тему «Судьбы наркоманов». Особое доверие возникало после того, как интервьюер говорил, что он тоже пробовал лёгкие наркотики и называл имена наиболее известных в среде наркоманов продавцов. Доверие, сотрудничество респондента — важные части дискуссии, раскрывающей субъективный смысл значений. Такое интервью подразумевает взаимное разделение жизненных опытов интервьюера и респондента, мысленный обмен «жизненными мирами».

В нашем исследовании респондента необходимо было настроить на конфиденциальную беседу. До проведения интервью мы больше всего опасались, что респондент побоится быть узнанным в качестве наркомана своими знакомыми. Однако наши респонденты охотно открывали данные о себе и своей семье, по которым их легко было бы узнать. Намного труднее было убедить респондента в том, что мы не представляем правоохранительные органы и не заинтересованы в привлечении его к криминальной ответственности. Интервьюером в настоящем случае может быть только очень хорошо подготовленный исследователь, обладающий опытом общения с людьми, коммуникабельностью, навыками психолога. Без умения сформировать у опрашиваемого психологическую установку на сотрудничество невозможно получить достоверную информацию. В противном случае приходится расплачиваться низким качеством полученных данных, а иногда — их полным отсутствием, несмотря на большой объём затраченного времени.

Интервьюер не только одновременно задавал вопросы, слушал и анализировал информацию, он должен был наблюдать аспекты внешности интервьюируемого (телосложение, аккуратность, прическа, качество бритья, стиль одежды и т. п.), его действия (торопливая походка, потеря внимания, беспорядочные или бесцельные движения), невербальную коммуникацию (жесты, выражения лица, контакт глазами и т. п.). Всё это интервьюер вносил в свои заметки. Интервью, если опрашиваемый не возражал, записывалось на аудиокассету.

Особое внимание обращалось на жаргон интервьюируемого. В специфической среде наркоманов постоянно рождаются общие символы, новые термины или новые значения обычных слов. Исследователь должен начинать с допущения, что привычные слова и символы могут иметь другие значения в мире интервьюируемого. Возможно, знакомые слова будут употребляться в непривычных контекстах. Жаргон даёт исследователю ключи к тому, что важно для интервьюируемого и как он видит мир.

Погружение в социальную жизнь наркоманов необходимо для того, чтобы понять, как они, взаимодействуя, создают общие социальные значения, лежащие в основе их социальных действий. Социальные действия рассматриваются как связанные с субъективным значением, намерением, целью и степенью осмысленности. В ходе интервью исследователь мысленно перемещается в позицию респондента, «примеряет» его жизненный опыт, становится на его точку зрения, мыслит в терминах его «здравого смысла». В то же время исследователю необходимо придерживаться «позиции отстранённости», чтобы не потерять способности анализировать услышанное. У интервьюируемых людей есть свои основания для действий, чувств и видения мира, и исследователю нужно понять эти основания. Индивидуальные мотивы в качественном исследовании являются решающими, даже если они и иррациональны, эмоциональны, содержат ложные факты и предрассудки. Особое внимание следует уделять не только мотивам действий «для того, чтобы», но и мотивам «потому что». Они зачастую не осознаются интервьюируемым даже в рассказах о прошлых действиях. Именно этот второй тип мотивов действий часто помогают обнаружить истинные причины при объяснении социальных явлений.

В то же время нельзя объективные причины приобщения к наркотикам отождествлять с ответами самих наркоманов, многие из которых склонны придавать своим объяснениям драматизированную эмоциональную окраску, обвиняя при этом ситуацию, окружение и т. п.

Задача исследователя при проведении интервью — вжиться в описываемые ситуации приобщения к наркотикам, чтобы понять причины и побудительные мотивы, осмысленные и не осознаваемые наркоманом, выраженные вербально или умышленно скрытые. Этому должно способствовать детальное описание наркоманом своих действий, контекста, окружения.

Интервью дополнялось двумя психодиагностическими тестами, позволявшими лучше понять жизненный мир респондента. Для исследования особенностей ценностно-ориентационной сферы респондентов нами была использована методика изучения ценностных ориентаций М. Рокича в модификации Фанталовой. Исследовалось отношение к 10 терминальным ценностям (ценностям-целям)3 по критериям значимости и доступности. Респондент сравнивал ценности каждую с каждой по вышеописанным критериям, что позволяло их впоследствии ранжировать и определить разрыв между значимостью и доступностью тех или иных жизненных ценностей. Особенностью применённой нами методики явилось то, что респондент вначале фокусировался нами в своё прошлое, на моменте «до первой пробы» наркотика, таким образом выявлялась его ценностная иерархия до заражения. И лишь через некоторое время респонденту предлагалось осуществить выбор «на данный момент», т. е. выявлялась актуальная иерархия ценностей.

В качестве второй методики, для изучения системы отношений у вышеописанного контингента, нами использовался цветовой тест отношений (ЦТО), предложенный А. М. Эткиндом (1985). Методической основой служил стандартный восьмицветовой набор теста М. Люшера. Респонденту предлагалось выбрать два цвета, с которыми ассоциируется каждое из перечисленных ниже понятий: Я реальное, Я идеальное, наркоман, страх, жизнь без наркотика, наркотическое опьянение, мать, отец, прошлое, будущее, счастье, интимная жизнь, семья. Далее респонденту предлагалось упорядочить цветовую палитру от наиболее приятных к наименее приятным. Такая процедура позволяла расположить перечисленные понятия на отрезке с позитивным и негативным полюсами, одновременно выделив понятия, вызывающие противоречивые эмоции. Такой тест хорошо дополнял рассказ респондента, показывая эмоциональные оттенки, связанные с основными жизненными понятиями.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

Общие характеристики участников интервью. Процедура отбора участников исследования была построена так, чтобы исключить волеизъявление интервьюера: опрашивались те пациенты, которые оказывались на приёме у врача-нарколога во вторник и четверг в 14 часов. Такая строгая процедура отбора даёт возможность ориентироваться на половозрастные характеристики интервьюируемых как на важную информацию по проблеме. Возраст пациентов наркологического диспансера, участвовавших в исследовании, варьировал от 18 до 40 лет. Среди отобранных пациентов было 19 мужчин и 5 женщин. Средний «стаж наркомана» для мужчин составил 9,2 года, причём в среднем 6,8 года они употребляли так называемые тяжёлые наркотики. Соответствующие цифры для женщин — 6,3 и 5,3 года.

Большинство интервьюируемых (15 из 24) были в возрасте от 25 до 30 лет. Это как раз тот возраст, когда большинство наркоманов, по своей воле или нет, сталкиваются с врачом–наркологом.

Возраст респондента в момент приобщения к никотину, алкоголю, препаратам конопли и тяжёлым наркотикам для участников интервью показаны в табл. 1. Респонденты упорядочены по возрасту. Как можно заметить, 14 из 19 опрошенных мужчин и 4 из 5 женщин начинали с препаратов конопли, а после перешли к тяжёлым наркотикам. Четверо мужчин и одна женщина сразу приобщились к тяжёлым наркотикам. Из опрошенных мужчин 9 человек до начала наркотизации курили и употребляли спиртное, 5 человек вообще не курили и не выпивали, 2 человека только курили, но не принимали спиртное, и 3 человека выпивали, но не курили. Среди опрошенных женщин пристрастия к алкоголю не было ни у кого, 3 женщины курили до начала приёма наркотиков. На рис. 2 можно увидеть, что 7 человек из опрошенных мужчин прошли все четыре стадии наркотизации: курение, употребление алкоголя, препаратов конопли и тяжёлых наркотиков. Можно также заметить, что такой «полный набор» чаще встречается у респондентов не старше 26 лет.

Таблица 1

Возраст респондента в момент приобщения к никотину, алкоголю, а также в момент первой пробы препаратов конопли и тяжёлых наркотиковНомер респондента Возраст Возраст в момент приобщения к никотину Возраст в момент приобщения к алкоголю Возраст в момент первой пробы препаратов конопли Возраст в момент первой пробы тяжёлого наркотика

Мужчины

Женщины

На рис. 2 и 3 показан возраст опрашиваемых в момент первой пробы тяжёлых наркотиков отдельно для мужчин и женщин. Респонденты, как и ранее, упорядочены по возрасту. Можно заметить, что у более молодых респондентов проба тяжёлого наркотика произошла от 16 до 20 лет. Большинство наркоманов постарше первый раз попробовали тяжёлые наркотики после 20 лет. На графике можно заметить тенденцию к «омоложению» первой пробы тяжёлого наркотика.

Рис. 2. Возраст мужчин в момент первой пробы тяжёлых наркотиков

Такая же тенденция снижения возраста в момент первой пробы обнаруживается и у женщин (рис. 3). Необходимо отметить, что 4 из 5 опрошенных женщин в момент опроса были в возрасте от 28 до 31 года, и для них, как и для мужчин подобного возраста, момент первой пробы произошёл от 21 до 24 лет.

Рис. 3. Возраст женщин в момент первой пробы тяжёлых наркотиков

Возраст мужчин в момент первой пробы препаратов конопли показан на рис. 4. И здесь также обнаруживается тенденция снижения возраста в момент первой пробы: опрошенные наркоманы старше 35 лет вообще не употребляли эти наркотики, старше 30 лет впервые попробовали курить марихуану или план в 24 года, а для молодых опрошенных это произошло в возрасте от 14 до 17 лет. Таким образом можно отметить, что проблема употребления и тяжёлых, и лёгких наркотиков постепенно «молодеет».

Рис. 4. Возраст мужчин в момент первой пробы препаратов конопли

Универсалии доаддиктивной стадии. Основная задача исследователя при применении методов интерпретативной социологии — выделить так называемые универсалии, т. е. типичное, повторяющееся от одного наблюдения к другому, объяснить эти регулярности. Наблюдаемые регулярности позволяют сформулировать гипотезы о причинно-следственных связях между социологическими переменными, важными для понимания изучаемого явления. Также необходимо обратить внимания на исключения, то есть на отличия от повторяющегося образца, и объяснить эти исключения.

Анализ биографических интервью позволил обнаружить закономерности в судьбах опрашиваемых, их наиболее распространённые характеристики, типичные причинно-следственные цепочки событий, а также выделить некоторые типичные судьбы наркоманов.

При проведении интервью сразу обратил на себя внимание тот факт, что 20 из 24 опрошенных охарактеризовали материальный уровень своей семьи в детстве как очень высокий, гораздо выше среднего: «ни в чём себе не отказывали», «всегда жили очень хорошо», «хватало на всё, что только можно пожелать». Только один человек из опрошенных был выходцем из бедной семьи. Три человека охарактеризовали свои семьи как среднего уровня, но в их оценках чувствовалось, что материальный уровень семьи по тем временам был достаточно высоким: «есть люди невероятно богатые, мы — средние», «была еда, шмотки, машина, дача, но разве это богатство?»

Надо отметить, что у трёх четвертей опрошенных, указавших на высокий достаток семьи в детстве, родители работали на таких должностях и в таких сферах, где, как можно заподозрить, величина дохода мало зависела от получаемой зарплаты: торговля, общественное питание, ОБХСС, ГАИ, автозаправки и т. п. Среди опрошенных достаточно высок процент детей руководителей и главных бухгалтеров крупных предприятий и институтов.

Вспоминая детство, большинство респондентов рассказывали о том, что родители их баловали, задаривали дорогими подарками. «Выполнялись все мои желания», «дома для меня было всё, что я только мог пожелать: конфеты, апельсины, мандарины, бананы, экзотическая по тем временам еда, всего было полно», «у меня первого появлялись самая модная одежда, радиоаппаратура», «в нашем доме был закон: для ребёнка — всё!». Интересен тот факт, что о родительском желании угодить своему ребёнку респонденты часто рассказывали, чуть посмеиваясь, свысока, подчёркивая свой талант добиваться исполнения желаемого. Например, один из респондентов, поздний и единственный ребёнок в семье, вспоминал, что когда ему было 14 лет, мама постирала его куртку, а он захотел пойти погулять. Тогда мама побежала и быстро на базаре купила ему новую дорогую куртку, а заодно и норковую шапку, чтобы «загладить свою провинность» перед сыном. Другой респондент о своих отношениях с родителями говорил так: «Я был послушный, но своего всегда добивался».

Так построенные отношения, по всей видимости, сформировали у ребёнка своеобразный «паралич воли», неумение сопротивляться соблазнам, особое отношение к своим желаниям: они должны выполнятся. Некоторые такие респонденты, описывая первую пробу наркотиков, говорили: «Мне захотелось во что бы не стало попробовать, прямо закортило». Кроме того, в сочетании с высоким доходом семьи и примером родителей, нарушающих законы для получения нелегальных доходов, незнание с детства слова «нет» создало иллюзию вседозволенности в жизни, особое отношение к запретам и ограничениям: их можно нарушать. Один из опрошенных сформулировал это так: «Я по жизни такой. Если мне чего-либо захотелось, я обязательно сделаю. Если я вижу цель, то не вижу препятствий».

Как следствие воспитания в обстановке вседозволенности, у большинства опрошенных были серьёзные нарушения дисциплины в школе. Тринадцать респондентов говорили об этом прямо и даже с некоторой гордостью: «я был непослушным»; «моё поведение было далеко не отличное»; «отношения с учителями не складывались»; «моё поведение всегда было неудовлетворительным». Даже те, кто называл своё поведение в школе нормальным, далее в разговоре упоминали: «была исключена из школы за избиение отличника»; «общался только с теми одноклассниками, у которых также было отрицательное поведение, и наша компания противопоставляла себя другим одноклассникам»; «выгнали из школы за драку с учителем истории»; «в портфеле у меня нашли чужую книжку, так что все стали считать меня воришкой»; «были конфликты с классным руководителем из-за предвзятого ко мне отношения». Ни один человек не охарактеризовал себя как высоко дисциплинированного.

В более старшем возрасте нарушения дисциплины в школе у шести человек переросли в уголовные преступления. «С 13 лет начались приводы в милицию. Позже с той же компанией совершил разбой с грабежом и проходил по статье 144 ч. 2. Был суд, но не посадили по причине малолетства. Направили на обследование в психиатрическую больницу». «Был осуждён за разбойное нападение». «В восьмом классе был осуждён условно за квартирную кражу. В 17 лет осуждён также за квартирную кражу, через 1,5 года освободился досрочно». «В возрасте 18 лет был осуждён по статье 144 за вымогательство». «В 21 год был осуждён по статье 206 (хулиганство), получил 3 года». «В 19 лет получил 4 года по 142 статье». Надо отметить, что все вышеперечисленные преступления были совершены опрошенными ещё до первой пробы наркотиков.

Половина опрошенных говорили о своей крайне низкой успеваемости в школе. Только двое из интервьюируемых занимались в школе на «4» и «5». В то же время эти хорошие ученики утверждали, что учиться было неинтересно, ненужно, они не ориентировались на высокий статус и уважение в обществе («школа — вырванные из жизни годы»). Восемь человек охарактеризовали свою успеваемость как среднюю, но после восьмого-девятого класса они уходили в ПТУ или техникум. Для большинства опрошенных в школьные годы были характерны неопределённость планов на будущее в сочетании с желанием иметь большие деньги, бесцельность существования, иждивенческие настроения, невыраженность высоких ценностей, подражательство, всё то, что характеризует несформированную личность. Мало кто из опрошенных имел друзей в классе, а общались они, в основном, с компаниями по месту жительства («на микрорайоне»).

Семьи многих опрошенных можно назвать неблагополучными. Пять человек рассказали, что их отцы имели серьёзные проблемы с алкоголем, у семи отцов не было вообще. У тринадцати человек из 24 в период, предшествовавший первой пробе наркотика, не было должного контроля со стороны матери. Причины прозвучали разные, например: «мама после развода с отцом вышла замуж, а я остался жить со старшей сестрой»; «мама ушла жить к мужчине, а я остался с бабушкой», «мама много работала, приходила поздно»; «воспитывала меня в основном бабушка»; «мама умерла от рака»; «маму посадили за хищение государственной собственности, отец женился, обзавелся новой семьёй, а меня отдал в интернат» и т. п. Можно с уверенностью предположить, что отсутствие контроля со стороны матери является важным фактором, способствующим наркомании ребёнка и девиантному поведению вообще.

Интересен тот факт, что восемь из 19 опрошенных мужчин в детстве и юности серьёзно занимались спортом (заканчивали спортшколы, имеют разряды и т. п.). Часть из них стала употреблять наркотики после того, как бросили заниматься спортом, но были и такие, кто некоторое время совмещали спорт с наркотиками. Для большинства «спортсменов» важно было, чтобы окружающие «чувствовали их силу и постоянно помнили об этом». Как основной мотив пробы наркотиков они называют желание расслабиться, отдохнуть. Вот пример: «Марихуану предложил друг по спортивному классу. Состояние понравилось, ощущалось спокойствие. С тех пор употреблял траву регулярно около четырёх лет».

Следует отметить, что характерные особенности детства и юности наркоманов мало отличаются от причин девиантного поведения вообще.

ПЕРВАЯ ПРОБА ТЯЖЁЛОГО НАРКОТИКА: ВНУТРЕННЯЯ ЗАЩИТА ЛИЧНОСТИ И ВНЕШНЕЕ ПРИНУЖДЕНИЕ

Под внутренней защитой личности от наркотиков мы подразумеваем устойчивую установку никогда и ни при каких обстоятельствах не употреблять наркотики. Такое убеждение часто эмоционально усиливается страхом перед наркотиками, основанном на знании о негативных последствиях употребления наиболее распространённых наркотиков. Более слабая версия убеждения такова: «Травка» — это не наркотик, поэтому можно изредка позволить себе курнуть, но ничего покрепче (укол, «колёса» и т. п.) употреблять нельзя. Надо отметить, что такая версия внутренней защиты часто бывает неустойчивой и очень быстро разрушается.

Отсутствие внутренней защиты у человека, не употребляющего наркотики, никогда не выражается в стойком убеждении в том, что наркотики можно употреблять любые, если они доступны. Даже наркоманам «в системе» редко свойственно такое убеждение. Пожалуй, наоборот, они убеждены в том, что наркотик нельзя даже пробовать, иначе — конец. Один из респондентов, 35-летний наркоман с 11-летним стажем употребления «черняшки», говорил: «Наркотик — это как вкусный торт. Если его никогда не пробовал, ты видишь его на столе, но, не зная его вкуса, можешь спокойно отказаться. Но если ты его уже пробовал, то, попадая в ситуацию, где на столе стоит торт, а ты голоден, ты вспоминаешь его вкус и не в силах удержаться. Если хоть раз пробовал наркотик, то, считай, ты наркоман, потому что наркотик умеет ждать. Я и сам всем говорю: лучше не пробуй». Большинство опрошенных наркоманов были убеждены, что надо жить без наркотиков, очень хотели избавиться от зависимости, но они вовсе не были уверены, что смогут не употреблять: «Если бы кто-нибудь мог вытереть эту полосочку в головном мозгу».

В ходе нашего исследования интервьюер, пытаясь разговорить респондента, часто утрировал ситуацию: «Вспомните то время, когда вы ещё не употребляли наркотики. Вы проснулись однажды, твёрдо решив, что именно сегодня попробуете? Или вы долгое время перед этим думали, что надо обязательно попробовать?» Респонденты смеялись в ответ, утверждая, что так никогда не бывает. Первая проба — это всегда незапланированный случай, всегда уступка своему желанию, любопытству, или настоятельным предложениям других.

И только после неоднократных приёмов, но ещё до возникновения зависимости появляется убеждение в том, что можно употреблять любые наркотики, контролируя себя, чтобы не стать «законченным наркоманом». Такое убеждение возникает как способ уйти от внутреннего диссонанса, как оправдание своих действий. Оно особенно свойственно тем, кто ещё не «в системе» и зарабатывает на распространении наркотиков, ведь человеку не свойственно что-либо делать и в то же время быть убеждённым, что творит зло.

Установка на употребление наркотиков есть временный этап. Она сопровождается тем, что человек не осознаёт себя наркоманом, не идентифицирует себя с «обычными наркоманами»: «они грязные, опустившиеся, не имею с ними ничего общего». Только после неоднократных «ломок» постепенно приходит осознания своей зависимости и слабости, сожаление о том, что когда-то попробовал наркотик. Многие наркоманы «в системе» неспроста называют наркотик «лекарством». Здесь кроется осознание себя как больного человека. Один из интервьюируемых, 30-летний парень, охарактеризовал своё здоровье так: «От меня уже землей пахнет». Для наркоманов «в системе» характерно то, что они сожалеют не о том, что приобрели зависимость, а о том, что узнали вкус наркотиков. Таким образом, это фактически есть осознание «табу» на первую пробу. Справедливо было бы заметить, что такая убеждённость отчётливо проявляется тогда, когда наркоман испытывает трудности материального характера. Именно эти проблемы были основной причиной добровольного обращения к врачу.

Пока у человека, употребляющего наркотики, нет зависимости и осознания табу на их первую пробу, он наиболее опасен для окружающих. Даже те из наркоманов, кто не зарабатывал на распространении, активно «подсаживали на иглу» многих знакомых, вплоть до самых близких и дорогих людей. Их побуждало осознание того, что они «делятся с человеком кайфом», «открывают ему новый мир», помогают отвлечься, успокоиться. Приятно также было ощущать себя «зачинщиком нового интересного мероприятия».

Отсутствие внутренней защиты у человека, не употребляющего наркотики, выражалось не в противоположном убеждении, а в отсутствии всяких убеждений относительно наркотиков. Вся информация, которая у них была о наркотиках, - это рассказы знакомых «на микрорайоне» о том, что, например, «джеф» — это вещь. Такой человек — как чистая книга, в которую записывается информация от друзей, приятелей, других людей, случайно оказавшихся в их компании. Подобная информация исходит не от «законченных», вызывающих отвращение опустившихся наркоманов, а от знакомых, вызывающих доверие и уважение людей, которые только начинают употреблять, знают, какой это кайф, но ещё не знакомы с тяжёлыми последствиями наркомании. В среде дворовой компании, скучающей и не знающей, как можно убить время, гордость и превосходство испытывает тот, кто открывает приятелям «новые ощущения».

Возможно, такие подростки и слышали что-либо о вреде наркотиков от своих учителей. Но учитывая тот факт, что они в основной своей массе имели конфликты с учителями, занимались крайне плохо, можно предположить, что эта информация не вызывала должного доверия, так как не было доверия к её источнику.

Если социальное окружение «близко знакомо» с наркотиками, то, оказавшись впервые в ситуации, когда предлагают присоединиться, «внутренне незащищённый» человек без колебаний соглашается. В этот момент у него нет страха («ведь многие так делают, и ничего»), нет мыслей о возможной зависимости, о том, что можно не остановиться, потерять себя. Некоторые даже говорили, что не знали ничего о «системе», не думали о том, что это настоящий наркотик, так, одно баловство. Основной мотив — «интересно попробовать что-то новое», «от скуки», «в шутку», «чтобы быть своим в компании», «чтобы уважали», «чтобы не считали ещё маленьким». Даже если первая проба, например, плана не понравилась, было плохо, они всё равно продолжают употреблять, желая «распробовать кайф», да ещё потому, что все так делают в его компании. Такой человек быстро переходит от лёгких к тяжёлым наркотикам, пробует всё, что есть возможность употребить.

Для анализа данных интервью мы разделили всех опрошенных на 1) тех, у кого не было никакой внутренней защиты личности от наркотиков (13 человек), и 2) тех, кто имел хотя бы некоторые зародыши такой защиты (11 человек). Интересные результаты получились, как только все проведённые интервью были упорядочены в зависимости от возраста наркомана. Как оказалось, отсутствие защитных установок было характерно респондентам помоложе. По всей видимости, это связано с более активным наступлением наркосреды в последнее время и обусловленным им специфическим формированием представления о наркотиках у части молодёжи.

Таблица 2

Наличие внутренней защиты личности от наркотиков (ВЗ) до первой пробы у 24 опрошенныхВозраст 18 19 20 21 22 25 25 25 26 26 27 27 27 28 28 28 28 29 30 30 31 34 35 40

Респонденты, на момент первой пробы наркотика не имевшие защитных установок против наркотиков. Первая группа наркоманов имела очень похожие биографии. Их жизненный путь можно назвать «быстрым и беспрепятственным погружением в наркоманию и наркокультуру». Нельзя сказать, что эти люди — выходцы из семей с низким уровнем образования. Напротив, у восьми из тринадцати человек матери имели высшее образование, у шести — отцы. Роднит представителей этой категории тот факт, что все они, за исключением одного человека, проживают в заводских или «спальных» районах Харькова, или в частном секторе.

Вот типичная краткая биография представителя первой категории:

Респондент № 17.

Мужчина 25 лет, образование — неоконченное среднее специальное, 1 год недоучился в ПТУ, проживает в районе ХТЗ. Родители — высокооплачиваемые в прошлом рабочие завода.

Поздний и единственный ребёнок в семье. В детстве помнит, что семья ни в чём себе не отказывала. Машины и дачи не было, но жили в целом безбедно (до того момента, когда респонденту исполнилось 18 лет). Мать сильно баловала своего ребёнка, потакала всем его желаниям. Дома был закон: для ребёнка — всё. Отец по заводским понятиям «выпивал» (до литра в день), похмелялся, мог и накричать — поставить на место.

В школе помнит себя выделяющимся среди сверстников не по годам развитым телосложением. Вследствие чего общался больше со «старшими». Занимался силовыми видами спорта (бокс, дзюдо). Ориентировался на компанию старших по возрасту товарищей.

«Старшие много пили. Когда я стал пить, они уже кололись, их все уважали и боялись. Они били «чертей», играли в деберц. Ходили на «пятак» (там, где дискоклуб «Юность») бить «чертей». На них все смотрели снизу вверх. Их все боялись и уважали. Хотелось быть таким же».

«В 13 лет первый раз напился. На день города. После чего пил редко — дни рождения, праздники. К 15 годам стал пить чаще — перед дискотекой и т. п.»

«После окончания 8 классов поступил в «бурсу», где в 16 лет впервые курнул травку. Напился водки, как всегда гулял в центре со старшими ребятами (20–21 года) в районе кинотеатра «1-й Комсомольский». К тому времени бросил занятия спортом. Поехали на базар, купили товарищу шапку, обмыли, нажрались как сволочи. Поехали к моей девушке, я с ней тогда же и поссорился. Пьяные, с двумя незнакомыми наркоманами, мы поехали на Журавлёвку, купили 2 пакета плана у цыган. С товарища, пьяного в стельку, «нарики» сняли шапку и «потерялись». План остался у нас. Через два дня мы решили курнуть, не пропадать же добру. Оказалось нормально — «пойдёт». За пару дней с 3–4 друзьями скурили 2 пакета».

«Водка рекой, гуляли широко, центр, блатная бригада, много девушек, почти каждый день ездили на Журавлёвку за планом и курили. Спиртное к тому времени почти не пили».

«В 16 лет впервые укололся. К тому времени около 7 месяцев ежедневно накуривался. Захотелось более сильных ощущений. Пришёл к этому постепенно. Знакомые говорили, что это «классно». Много рассказывали те, кто только пробовал. Знакомых в системе не было. Видел этих наркоманов, думал, что это «люди серьёзные», относился к ним с уважением. О «системе» я тогда вообще не знал. С товарищем, который эпизодически кололся и знал где взять, с которым постоянно раскуривались (на 7 лет старше, работал таксистом, умер от передозировки) «размутили лоха на воздух», т. е. нашли «спонсора», за его счёт поехали, купили у цыган черняшку и укололись. Это была какая-то малолетская смелость, кажется, да, что там! Понравилось. Деньги есть — колюсь. Сразу изменилось и моё окружение. Теперь я общался с людьми «в системе», некоторым было под 40, они имели по несколько «ходок» (т. е. неоднократно сидели), «забивали» в среднем 10–15 кубов. Я был самым молодым в их компании».

«К тому времени бросил учёбу, недоучился год — надоело. Любимым занятием стало варить и колоться — как хобби у нормальных людей. Сейчас об этом жалею. Как больной сахарным диабетом каждый день колет инсулин, так и я каждый день вводил лекарство. Тут уже не до кайфа, просто иначе не можешь».

«В 18 лет впервые попал в больницу (отделение 32). Признался родителям, что после сезона присел плотнячком. Лег «добровольно» — щеманули мусора, зачем доводить дело до кризиса? Потом до 21 года лечился 3 раза».

«В 21 год пролечился, 8 дней пролежал, потом дома доспрыгнул, летом вообще не кололся — надоело, устал, не хотел больше этих «головняков», всё стало сложней и дороже, мусора щемят и т. д.».

«В то время пытался работать — 9 месяцев в обувном кооперативе, 1 месяц пробивал кнопки на курточки, разнорабочим, сторожем, ездил на реализацию по России, в Москву. Пока работал, периодически кололся, но в системе не сидел».

«В 23 осуждён по статье 140 часть 3 за квартирную кражу на 2 года. Вышел по амнистии, не досидел 7 месяцев».

«Когда вышел, отец «допился» до инфаркта, в больнице получил воспаление лёгких, умер. Денег ни копейки, занимали на лекарства, похороны. Остались на мамину пенсию. Пришлось лечь на лечение».

Респондент считает, что в том, что он стал наркоманом, 95% влияния окружающих, среды: «С детства у меня бандитский круг общения».

Практически все респонденты из первой категории впервые попробовали курить «траву» в компании, с которой постоянно проводили время (компания «на районе», одногрупники, одноклассники). Что же касается первой пробы тяжёлых наркотиков, то здесь в одной половине случаев роль учителя исполняли «случайные знакомые», в другой — знакомые близких друзей. Для респондентов первой группы более характерно доверяться случайным знакомым.

Респондент № 5, женщина, 19 лет.

«Случайные знакомые из Москвы попросили показать, где в Харькове продают наркоту цыгане. В благодарность мне сделали укол («ширево»). Было очень плохо физически. Через 2 недели я сама нашла торговца, повторила укол. И сразу каждый день по уколу в течении 2-х недель. Об этом узнали родители, закрыли дома. Через 1 день у меня началась ломка, что очень напугало. Я убежала через квартиру соседей к торговцу. Но без денег наркотики не давали — «перекумарься». Заняла деньги у подруги, купила наркотик и первый раз ощутила «разлом» — очень понравилось. Когда начала колоться, постоянной компании не было — парень-торговец (ровесник), мужчина (49 лет) и девушка (18 лет)».

Вид других наркоманов всегда вызывал у респондентки жалость и желание помочь деньгами, вещами. Себя наркоманкой она не считала. Только полгода назад пришло осознание действительности, т. к. она стала замечать, что «мужчины не обращают внимания», «стало тяжело одеваться», «купаюсь редко». Хочет избавиться от наркотиков, но не знает как.

Респондент № 14, мужчина, 20 лет

В 16 лет впервые курил марихуану. Предложил друг. Состояние понравилось, «ощущалось спокойствие». Начал употреблять траву постоянно. 3 года курил только траву.

В 19 лет начал общаться со случайным знакомым друга («который больше, чем друг»). Этот знакомый поначалу ненавязчиво предлагал укол опиума. Они с другом проявили заинтересованность, и уговоры стали настойчивей. Деньги были, т. к. зарабатывали на продаже травы.

«Однажды обстоятельства так сложились, что плана не было, нечего было ждать. Тогда решили уколоть опиум по 0,5 куба. Показалось, что ощущения от травы лучше, поэтому на 3 месяца вернулись к плану. Но через 3 месяца захотелось чего-то нового. Попробовали ещё раз опиум, который стали колоть 2 раза в месяц по 1 кубу. При этом продолжали курить траву. Это продолжалось полгода. Потом увеличили дозу, кололи 2 раза в день на протяжении 1 месяца. После 2-х дней перерыва почувствовал «кумар», ломки не было».

На 1 месяц вернулся к опиуму. С опиума легко перешёл на эфедрин. Считает, что у «джефа» — «приход» лучше, чем у травы, но состояние от травы больше нравиться. Около 4 месяцев употреблял «джеф». С помощью водки «съехал» с «джефа» достаточно легко. Последние 3 месяца сидит на «джефе». Привлечён по 229 статье. Планы на будущее связывает с наркотиками — «не всё познал, столько неизведанного». В поисках ощущения спокойствия. Считает, что если человек хоть раз попробовал, то ему уже трудно будет остановиться. Уверен в возможности контролировать собственное употребление так, чтобы не попасть в полную зависимость, не стать «законченным наркоманом».

Приведённый выше фрагмент интервью даёт объяснение тому, как постоянное употребление лёгкого наркотика приводит к формированию психологической зависимости. Если вдруг по какой-либо причине лёгкий наркотик окажется не под рукой, то человек с психологической зависимостью легко компенсирует нехватку пробой тяжёлого наркотика.

Итак, для респондентов первой категории характерно полное отсутствие установок против употребления наркотиков. При определённых условиях они обязательно станут принимать наркотики. Эти условия таковы:

Проживание в районе традиционного потребления.

Доступность наркотического сырья.

Знакомство с лицами, уже употреблявшими наркотики и знающими технологию изготовления и приёма.

Вхождение в неформальную группировку молодёжи с отклоняющимся поведением, занятую поиском «нетрадиционных развлечений».

Отсутствие контроля со стороны родителей.

Однообразное, скучное времяпрепровождение, отсутствие возможностей для молодёжи интересно и полезно проводить свободное время.

Обилие свободного времени, связанное с тем, что респонденты прогуливали занятия, не работали или были заняты на «сезонной работе».

Возможность хорошо зарабатывать на распространении наркотиков.

Не углубляясь в психические и когнитивные особенности наших респондентов, мы также можем выделить факторы, оказавшие влияние на отсутствие у подростка установок против употребления наркотиков:

Формирование представления о наркотиках у подростка только компанией равных или немного старших по возрасту товарищей, имевших опыт употребления наркотиков.

Недоверие к иным источникам подобной информации, таким, например, как учителя, чему зачастую способствуют конфликтные отношения с ними.

Неэффективная разъяснительная работа с молодёжью.

Несформированность жизненных интересов и целей, лежащая в основе неумения интересно и полезно проводить время.

Склонность к девиантному поведению вообще, чему способствует а) «проблемная» семья, б) негативный пример нарушения запретов родителями, в) высокий уровень доходов семьи в сочетании с обстановкой вседозволенности для ребёнка, развивающей «паралич воли», неумение отказывать себе в желаемом.

Респонденты, имевшие защитные установки против наркотиков. Вторая категория опрошенных более интересна для исследователя. Нельзя сказать, что все они имели устойчивые установки не употреблять наркотики. Скорее был страх перед неизведанной властью наркотика, страх не остановиться, осознание того, что «в наркотики так и влазят, сначала один раз, а потом…» Такие люди пробуют наркотики в более позднем возрасте. Часто бывает, что они сразу начинают с тяжёлых наркотиков. Часть наших респондентов имела защитные установки против тяжёлых наркотиков, но в то же время они считали, что курить план вполне допустимо. Некоторые из них имели опыт общения с наркоманами «в системе» и видели, как это ужасно. Судьбы этих людей разнообразны, но в каждой из них наступает период или краткий момент времени, когда под влиянием внешних факторов ослабляется или разрушается вообще внутренняя защита личности от наркотиков. Задача исследователя состоит в том, чтобы определить эти внешние факторы и показать механизм, посредством которого разрушается внутренняя защита личности.

Одним из таких внешних социально-культурных факторов является длительное общение с близкими людьми, употребляющими наркотики. В этой ситуации не спасает даже предыдущий опыт наблюдения за трагедией наркомана «в системе». Приведём пример.

Респондент № 18, мужчина, 30 лет, хорошо зарабатывавший на жизнь оценкой и продажей антиквариата, и позволявший себе регулярно курить план.

«У моей бывшей жены был брат наркоман, на лечение которого я потратил много денег, времени и сил. Возил его на лечения, делали адсорбции, всё зря. Видел, что с ним происходит от опия, и это тогда вызывало только отрицательные эмоции.»

«В 27 лет, параллельно с женой, жил с девушкой, занимающей особое место в моей жизни, и которая была знакома с тяжёлыми наркотиками. Она изредка могла «оборваться». В то же время я впервые попробовал героин. Дело было так. Мне часто друзья оставляли какие-либо вещи, спрячь, мол, пусть у тебя полежит. Дома как-то оказалось 200 грамм героина, которые оставил мой товарищ на сохранение, а сам пропал неизвестно куда. Наверное, убили в Чечне. Ко мне пришёл другой товарищ, знавший про героин, и попросил найти, где он спрятан. Товарищ уже употреблял ранее героин. Нашли. Предложил нюхнуть. Нюхнули. Первое впечатление негативное — обрыгался, было плохо. Около месяца не употреблял, но, так как жил в то время с людьми, употребляющими каждый день, постепенно приобщился к более-менее постоянному употреблению. Момент привыкания отчётливо не помню, барьера перед новым наркотиком не было. Через 6–7 месяцев весь героин вынюхали, начал покупать у негров. Около 4 месяцев употреблял, потом соскочил сам за 7 дней. После чего не употреблял 8 месяцев. В 29 лет возобновил приём опиатов — стало скучно. Прекратил курить план — ощущения стали уже не те, перебил героин. Около 0,5 года назад перешёл на черняшку, стал вводить внутривенно».

Примеры неоднократно показывали, что некоторые респонденты до момента первой пробы имели стойкое убеждение против наркотиков, осознавали опасность, с брезгливостью относились к наркоманам. Но вдруг оказывалось, что кто-либо из ближайшего окружения (брат, любовница, лучший друг, муж) принимает наркотики. И, несмотря на наглядный негативный пример, осознание проблем близкого человека, его передозировку наркотиками и смерть, для этих опрошенных наркотики стали чем-то повседневным, обычным, и через некоторое время они сами стали их употреблять. Такой механизм заражения наиболее свойственен женщинам, чьи мужья употребляют наркотики.

Респондент № 21, женщина, 31 год.

«Муж работал кассиром в кооперативе игровых автоматов на вокзале. Жили нормально. С рождением ребёнка муж начал пить, как это всегда водится. Я растила дочь, общалась с соседями. Было 2–3 семьи, с которыми мы общались, вместе отдыхали на море, у них тоже были маленькие дети».

«В 24 года, когда ребёнку было около 3 лет, я узнала, что муж колется. Соседи пришли и сказали, чтобы забрала мужа с улицы. Прихожу и вижу, что он в невменяемом состоянии. Привела домой, он отошёл и признался. С тех пор муж начал колоться дома, несмотря на постоянные скандалы. Пусть лучше дома, чем под забором на улице, чтобы нигде не лазил».

«Через полгода попробовала уколоться сама. Помню, что захотелось попробовать самой того, без чего не может муж. Сразу это ощущение не понравилось. После одного-двух раз около года не кололась. В 25 лет вышла из декрета. Ребёнок пошёл в садик. Устроилась работать санитаркой, проработала около полутора лет. К тому времени возобновила приём черняшки. В то время ни родители, ни сестра не догадывались о том, что я колюсь. Сестра с мужем и детьми проживала в одном доме с нами, но вход был отдельный. В их семье никто не злоупотреблял даже алкоголем».

«На семье наше совместное употребление с мужем никак не отражалось. Все работали и приносили в дом деньги, но родственники уже догадывались. Но к тому времени я уже «сидела плотнячком». Круг общения резко поменялся, с прежними друзьями общались постольку, поскольку сталкивались на улице, основное время стали отнимать местные наркоманы. Черняшку покупали у местных цыган. Попробовала план, не понравилось — голова тяжёлая. В мае того года умер муж — от передозировки. Пришла домой после работы. Забрала дочь из садика. Заходим в дом, а там лежит муж весь в крови. Разбросаны шприцы, я увела дочь, вызвала скорую. После этого меня забрали в деревню, я не кололась около трёх месяцев. В августе того же года умер отец. К тому времени опять кололась, так как был «сезон». До апреля следующего года кололась, пока не посадили на 2 года за распространение наркотиков».

Сейчас респондентка желает избавиться от зависимости, хочет нормально растить дочь. Но, говорит, «так временами хочется, что если бы не дочь, уже давно бы обкололась».

Ещё одним внешним фактором, постепенно разрушающим внутреннюю защиту личности от наркотиков, является долгое общение в компании, употребляющей наркотики. Этот фактор постепенно притупляет защитные механизмы личности, наркотик перестаёт казаться страшным, и после некоторого периода человек соглашается попробовать. Характерная особенность, свойственная также респондентам без защитных установок, состоит в том, что момент первой пробы тяжёлого наркотика приходился на тот жизненный период, когда респондент имел изобилие свободного времени: нигде не учился и не работал, отдыхал после «сезонной» работы (охрана садов, морские плавания, периодические выезды для реализации товаров), или постоянно прогуливал занятия.

Респондент № 9, мужчина, 32 года, выпускник мореходной школы.

«В 24 года я впервые попробовал «траву». Предложил друг детства, который к тому времени уже давно курил. Мне было интересно, хотелось испытать ощущения, о которых рассказывал друг. Ощущения понравились — открывался новый мир. Я стал употреблять траву эпизодически, от случая к случая. Когда не было возможности достать траву, не курил. В плавании я никаких наркотиков не употреблял: негде взять, да и не с кем. Возвращаясь в отпуск в Харьков, попадал в то же окружение, начинал употреблять».

«В возрасте 25 лет мне в той же компании (6 человек) неоднократно предлагали отвар мака. Я долго и настойчиво отказывался, так как был страх перед уколом, страх не остановиться. Но после нескольких отказов я всё-таки попробовал уколоться. Надоело отказываться».

«Находясь в отпуске, продолжал употреблять отвар мака почти каждый день на протяжении 2–3 месяцев. Когда вышел в море, почувствовал зависимость, ломку. Тогда впервые осознал себя наркоманом».

Респондент № 23, мужчина, 26 лет.

«В 16 лет познакомился с девушкой 18 лет, которая занималась в музыкальном училище по классу фортепиано. Училище она так и не закончила, так как её туда заставили поступить родители, но успела познакомить его с группой студентов музучилища, употребляющих всё подряд — где вы видели музыкантов, которые ничего не употребляют».

«Работу на заводе бросил почти сразу. Моя новая компания слушала музыку «Пинк флойд», в основном пила водку и курила план. Один раз в месяц «двигались», часто по сезону выезжали в деревню косить мак. В 17 лет впервые с ними попробовал черняшку (без ангидрида). Мои товарищи в очередной раз приехали из деревни и привезли «бинты». Дома у одного из них эти «бинты» сварили, в процессе приготовления я захотел попробовать, друг меня уколол, сразу понравилось. В тот момент был барьер — страх, но желание испытать новые ощущения оказалось сильнее. Через неделю попробовал снова. Подбил товарища съездить в деревню. Прямо там сварили ширево на костре и вмазались».

«Спустя небольшой промежуток времени на своём районе познакомился с наркоманами. Стал колоться с ними. Через два месяца регулярных инъекций попробовал не вмазаться — ничего не получилось».

Ещё одна характерная особенность биографий опрошенных состоит в том, что некоторые из них после первых проб «травки» понимали, что на распространении наркотиков можно хорошо заработать. После нескольких лет такого бизнеса они полностью погружались в наркосреду и наркокультуру, употребление тяжёлых наркотиков становилось обычным зрелищем повседневной жизни, а специфический вид деятельности постепенно разрушал внутреннее табу на пробу тяжёлого наркотика. С какого-то момента они сами начинали их употреблять. Возможность заниматься таким доходным бизнесом ускоряло погружение в наркоманию и для респондентов, не имевших внутренних защитных механизмов. Традиционно принято считать, что человек, попав в наркозависимость, начинает также продавать наркотики. Интервью показали и обратную последовательность: сначала распространение, а уже потом проба тяжёлых наркотиков.

Ещё один фактор, способствующий приобщению к наркотикам — тяжёлая работа в окружении, привыкшем снимать усталость с помощью наркотиков. В первую очередь речь идёт о поездках за товаром в Польшу, Голландию и другие страны, а также реализация товаров на рынках в Украине и странах СНГ. Усталость, холод, плохие рабочие условия резко снижали защитные установки личности, и употребление наркотика в какой-то момент выполнило функции самолечения.

Респондент № 19, мужчина, 30 лет.

«В 24 года на реализации впервые попробовал план. Ехали на поезде домой вместе с ребятами, у которых был план. Когда едут на реализацию, каждый запасается, кто планом, кто бухаловом, кто ширевом. Все бухали, а я нет (открылась язва желудка). Предложили раскуриться. Вышли в тамбур. Раскурились — понравилось. К тому времени, пока стояли на базаре, местные часто подходили и предлагали, кто план, кто ширево. Я уже знал, что это такое, но всегда отказывался. Ездил всё время с одним товарищем (на 2 года младше), но тот употреблял только спиртное. После этого я курил план, когда была возможность, когда было что курить. Спустя некоторое время стал покупать у цыган».

«Спустя месяц, также на реализации, я попробовал ширево. Было это в Сумской области, селе Лужково. Стояли на базаре, было очень холодно, мороз страшный. На базаре предложили купить. Сказали, что не будет холодно, а, наоборот, очень хорошо. Купил у парня, он и уколол. Ощущения понравились: холода не ощущал, испытал огромный подъём, возбуждение. Барьер перед уколом был, но я преодолел его. Я полностью осознавал, что так в наркотики и влазят, сначала один раз, а потом…». Но тогда мне было всё равно. Это ощущение я помню и сейчас. Второй раз укололся через полгода. Потом чаще и чаще, «под настроение». Доза доходила до 2,5 кубов. Наркотики покупал, сам не варил, «связываться не хочу».

Респондент № 4, женщина, 28 лет.

«Поездки за товаром были очень тяжёлыми, требовалось поддерживать бодрое состояние, поэтому в Польше, Голландии приобретали кокаин, другие порошки и нюхали. Дорога переносилась легче. Иначе, т. е. без наркотиков, было невозможно, это все делали, я тоже попробовала. По возвращении в Харьков наркотики не употребляли, отходили, долго отсыпались».

Доступность и дешевизна наркотиков в некоторых странах способствовала тому, что перекидка товаров сочеталась одновременно с ввозом в Украину наркотиков. Таким образом, в этих случаях одновременно на приобщение к наркотикам влиял также фактор их распространения.

Для некоторых респондентов поводом к ослаблению внутреннего контроля послужили некоторые выдающиеся радостные жизненные обстоятельства. Приведём в пример фрагменты биографического интервью человека, который всю жизнь держался подальше от наркотиков, даже в тюрьме, но, отсидев, опьяненный свободой, потерял самоконтроль.

Респондент № 16, мужчина, 35 лет.

«В 21 год, будучи студентом 1 курса, был осуждён по 206 статье (хулиганство), получил 3 года, срок отбывал в Киеве. Был сильно выпивши, приехал к своей девушке, стоял под её окнами и громко звал её. Мимо проходил, возвращаясь из гаражей, какой-то пьяный мужик, возрастом около сорока лет. Увидел, кого я зову, и говорит: «А ты знаешь, что она халява! Сколько она через себя пропустила», и т. д. А я ему говорю: «Иди отсюда, дядя, ты пьяный». Он не понимает и продолжает своё. Я не выдержал и настукал ему бубен. Так как были нанесены тяжёлые телесные повреждения, и я был в состоянии алкогольного опьянения, родители не смогли меня отмазать. Мне светило как минимум 5, а договорились на 3».

«Девушка, из-за которой я сел, некоторое время, пока её «опекал» мой двоюродный брат, ждала меня. Но через какой то срок вышла замуж за другого. Я тяжело переживал около недели, но потом смирился и принял это».

«Откинувшись (т. е. освободившись), сразу пришёл домой. Отметил. На второй день продолжил отмечать освобождение. Опьяненный свободой, напился, снял двух девушек, привёл их к двоюродному брату домой, хотел продолжить развлечения по полной программе. Однако, брат за это время, пока я отбывал заключение, пристрастился к наркотикам, и уже «плотно сидел в системе». В тот вечер дома были брат, его девушка и приятель, которые также сидели в системе. Они варили «черняшку». Брат предложил попробовать — я согласился. Девчонок отвёл в другую комнату, закрыл и сказал, что сейчас придёт. Сам ушёл на кухню, где брат мне сделал укол. Понравилось, «кайфонул». Внутреннего барьера не было. Всё получилось как-то стихийно. В жизни никогда друзей наркоманов не было, считал, что лучше бухануть. Видел на зоне «наркош» и считал, что от этого надо держатся подальше».

«Второй раз укололся через неделю. Далее продолжал бухать и в промежутках или параллельно колоться. С частотой около одного раза в неделю. Была солома — варили и кололись».

«После освобождения под надзором устроился на работу, и, как только надзор закончился (через 4 месяца), на следующий день пошёл и уволился. С тех пор не работаю, так как зона отбила любое желание работать, там это умеют».

«В это же время, в течение месяца после освобождения, начали с группой наркоманов «щемить барыг на лавэ» (забирать у продавцов наркотиков деньги), и, параллельно забирали солому. Кое-что продавали, а что оставалось. Варили и кололись сами. Освободился в октябре, а уже в мае понял, что «плотно присел». Потом начался «сезон», уехал в деревню. Пока было навалом соломы, не знал, что такое кумар, узнал только спустя полтора года. Но до этого я успел «подсадить» свою сестру. Не отдавал себе отчёта, считал, что делился кайфом — как не поделиться. Подсадил ещё одну девушку. Считаю, что там где один наркоман — их будет два, а где два — будет четыре, они размножаются в арифметической прогрессии. На тот момент мне было 26 лет (1990 г.)».

Один из респондентов приобщился к наркотикам в тюрьме в 1980 году: «Угостили одесситы. Понравилось. Барьера перед уколом не было, это было «по понятиям». Потихоньку втянулся. Часто угощали». Остальные же опрошенные, отбывая наказание в 90-х годах, в тюрьме не употребляли наркотики.

Особой средой, где приобщались к наркотикам новички и продолжали употреблять «двигающиеся», была армия.

Респондент № 12, мужчина, 27 лет.

«Наркотики первый раз попробовал в армии в 19 лет. Курил коноплю. Однообразная жизнь, скука, желание отвлечься заставили принять предложение сослуживца. Стал курить каждый день. Коноплю брали на поле, которое размещалось недалеко от части. Ощущения понравилось, жизнь стала гораздо интересней, дни проходили быстрей. Через пару месяцев попробовал «варево» на молоке. Мне что угодно, но только не через вены. После ежедневного употребления «варева» в течение полугода стал замечать изменения в своём поведении: появилась заторможенность в действиях и мыслях. Опасался, что заметят командиры. Перестал употреблять после одной передозировки, испугался. В течение полугода после этого не употреблял наркотики».

«Когда пришёл из армии, захотелось вспомнить былые ощущения и поделиться ими с другими. Привлекало то, что теперь я выступал как зачинщик мероприятия. Нескольким людям (около 5 человек) я помог открыть новый мир, отвлечься, успокоиться».

«До сих пор употребляю «варево» на молоке — почти каждый день с перерывами в 1–2 месяца в полгода».

Другой респондент, приобщившийся к наркотикам ещё до армии, время службы вспоминал как самое счастливое в своей жизни: «Всю жизнь бы так служить. Наркотиков валом, всё есть, даже девочки. Служил в Белоруссии, в стройбате (1988–89 гг.). Узбеков много. Роту поднимали и сгоняли на огород».

Кроме того, был отмечен такой факт: длительное и безальтернативное общение и деятельность в специфической социальной среде, традиционно потребляющей наркотики, постепенно приводит к их пробе. Речь идёт о среде музыкантов, художников, торговцев на рынках, крупных предпринимателей, «челноков» и т. п. Такое общение, по-видимому, со временем создаёт иллюзию, что все вокруг принимают наркотики, что и приводит к конформистскому действию, в данных случаях к пробе.

Итак, мы можем выделить внешние факторы, разрушающие непрочную внутреннюю защиту личности от наркотиков или приводящие к снижению самоконтроля. К ним относятся:

Длительное общение с близким человеком, употребляющим наркотики.

Длительное общение только с одной компанией приятелей, употребляющих наркотики (в особенности тогда, когда есть изобилие свободного времени, т. е. человек нигде не учится и не работает, отдыхает после «сезонной» работы и т. п.).

Распространение наркотиков как способ хорошо зарабатывать.

Тяжёлые условия труда в социальном окружении, привыкшем снимать напряжение и усталость наркотиками.

Служба в армии.

Отбывание наказания за уголовное преступление.

Выдающиеся жизненные события, снижающие самоконтроль.

Общение и деятельность в специфической социальной среде, традиционно потребляющей наркотики (музыканты, торговцы на рынках, предприниматели, «челноки» и т. п.)

Помимо наличия или отсутствия защитных установок против наркотиков в момент первой пробы, есть и другие различия, обусловленные возрастом наркомана. По всей видимости, аномия, свойственная быстро растущей социальной совокупности, охватила и среду наркоманов. Старшие по возрасту респонденты различали культуру «старых» и «молодых» наркоманов. Каждая такая культура «со своими понятиями и традициями». Старый наркоман имеет свою жизненную философию, он никогда не заберёт деньги у матери, не вынесет вещи из дома. «У молодых нет рамок, нет святости. Взаимопомощь и взаимопонимание среди наркоманов есть и сейчас, хотя никто не «раскумарит» без денег, как бывало раньше».

Проверка гипотез. Социологические опросы возрастной когорты 20-летних мужчин позволили проверить некоторые гипотезы, выведенные в ходе качественного анализа результатов интервью наркоманов.

Как было показано раньше, эффективный контроль со стороны родителей является важным фактором, препятствующим пробе наркотиков. Данные массового опроса также подтвердили этот факт. Среди респондентов, которые имели обоих родителей, заметно меньше тех, кто пробовал наркотики. Среди тех, кто имеет только отца, больше пробовавших наркотики по сравнению с респондентами, которые имеют только мать. И наибольший процент пробовавших наркотики среди тех респондентов, кто не имеет родителей.

Проба наркотиков также зависит от рода занятий респондента. Среди учащейся молодёжи значительно меньше тех, кот знаком со вкусом наркотиков, по сравнению с работающей молодёжью. По-видимому, сказывается фактор образования, важный для формирования адекватного представления о наркотиках, и наличие собственных материальных средств. Наибольших процент пробовавших наркотики среди тех респондентов, кто не учится и не работает.

Более детальный анализ позволил четче выделить наиболее подверженные наркотизации категории молодёжи. К ним относятся 1) безработные, 2) работающие полный рабочий день и 3) имеющие временные заработки.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НАРКОТИЗАЦИИ

Проведённые интервью позволили глубже понять такой этап судьбы наркомана как повторный приём наркотика и продолжение наркотизации. Анализ показал, что этот этап происходил практически одинаково у тех респондентов, у кого не было изначальной установки против наркотиков. Практически все они сразу начинали регулярно принимать наркотики («двигаться»), самостоятельно предпринимали действия для их поиска, резко меняли своё окружение, оказываясь в компании местных наркоманов «в системе». О мотивах повторного приёма они даже внятно не говорят, за исключением того, что «понравилось, захотелось ещё». Практически сразу за первой пробой следовал этап длительного наркотического опьянения, во время которого такие респонденты не задумывались о последствиях и не отдавал себе отчёта. Момент привыкания они отчётливо не помнят.

Среди тех одиннадцати респондентов, кто на момент пробы имели хотя бы слабые защитные установки против тяжёлых наркотиков, большинство повторило приём через неделю, потом всё чаще и чаще, «от случая к случаю», «под настроение». Большинство из них уже через полгода полностью были зависимы от наркотика. Один респондент повторил приём через полгода, ещё один — через год.

Многие считают, что человек обращается к наркотикам, когда в жизни происходят какие-либо несчастья. Однако проведённые интервью не подтвердили такую взаимосвязь. Первая проба ни у кого не была спровоцирована трагическими событиями. Драматизированные объяснения (или оправдания своих действий) возникают потом. Одна из респонденток, жена «нового русского», употребляющего героин, объясняла так: «Я начала употреблять наркотики, потому что устала лечить мужа и плакать над ним». Однако потом в интервью выяснилось, что гашиш она курила ещё до знакомства с мужем, а первую пробу героина она «в шутку» сделала на даче в Харькове, в то время как муж был в Москве. Мужа она вызвала только после двух недель регулярного употребления героина, когда впервые почувствовала зависимость. Один из респондентов сказал так: «Это всё глупости, когда считают, что у человека всё было хорошо, он не принимал ничего, потом случилась беда, и он стал «двигаться». Так не бывает. Наоборот, слишком всё хорошо у человека, всего хватает, и он перенасытился такой жизнью. Всё, даже самое хорошее, кажется ему однообразным. Просто скучно и неинтересно жить. 90% наркоманов — перенасытившиеся жизнью люди».

После первой пробы тяжёлого наркотика жизнь без «кайфа» кажется ещё более скучной и серой. Казалось, что как будто резко изменилась «шкала» оценки жизненных удовольствий: то, что ранее занимало высокие позиции на этой шкале, теперь навсегда поблекло. «Жизнь без наркотиков скучная», — неоднократно повторяли респонденты. Моменты, когда наркотик «под настроение», наступали всё чаще и чаще, погружая человека в полную зависимость.

Все интервью проявляли схожесть в одном: жизненный этап от первой пробы до осознания своей зависимости или вообще не описывался респондентом, или вскользь упоминался, как будто кто-то вычеркнул его из памяти. Охотно вспоминали первую пробу наркотика, отчётливо помнят первую «ломку», а между ними — как будто пустота.

Респондент № 18.

«Когда человек не пробовал наркотики, ему кажется, что это ужасно. Когда же начинаешь употреблять, тебе это уже не кажется ужасным. Человеческая психика так устроена. Ты точно не знаешь, когда именно «присел», и не думаешь об этом. Всё нормально, ты не идиот. Но в какой то день понимаешь, что ты на игле. Год назад я не мог к этому нормально относиться. А сейчас я понимаю, отдаю себе отчёт и отношусь к этому нормально. Я понимаю, что надо жёстко реагировать, заканчивать, но не хочется терпеть ломки. Грубо говоря, продолжаю по инерции».

Те двое из респондентов, кто повторил инъекцию через полгода или год, имели поначалу устойчивое намерение «не влазить в наркотики». Тем не менее, первая проба добавила в арсенал средств для решения жизненных проблем ещё одно, кажущееся быстрым и эффективным – с помощью наркотика уйти от проблемы. Как только у таких респондентов возникали жизненные трудности, неприятные переживания, непреодолимые проблемы, они вспоминали об этом «эффективном» средстве.

Жизнь наших респондентов после первой пробы напоминала череду периодов, когда они «двигались», «соскакивали с помощью водки», сидя по 7 дней в ванне, лечились от наркотической зависимости, некоторое время не употребляли, но потом снова возвращались к наркотикам. Некоторые из респондентов, отказавшись в какой-то момент от приёма наркотика, начинали пьянствовать. Из 24 респондентов 10 человек привлекались к уголовной ответственности за распространение наркотиков, причём один человек дважды сидел в тюрьме.

Респондент № 23, мужчина, 26 лет.

«Через 2 месяца регулярных инъекций попробовал не вмазаться — ничего не получилось. Принял решение и перекумарился дома, без медикаментов, за 3 дня. В этот момент родители и узнали, что я наркоман. Отреагировали скандалами».

«Спустя год (в 18 лет) укололся опять. Двигался 4 месяца. После чего что-то внутри обломилось, и решил это прекратить. На сей раз перекумаривался с водкой, на протяжении 26 дней. Поначалу думал, что опять спрыгну за 3 дня, потом — за недельку, потом — за две, в результате мучался почти месяц. Но спрыгнул сам и очень этим горжусь. Потом на протяжении 3 месяцев было сильное желание вмазаться, но я его перетерпел».

«В 22 года пошёл работать на базар реализатором, продавал яйца. Начал бухать, в основном на базаре. К 24 годам допился до того, что мать повела меня к знакомому доктору и «закодировала» на 2 года. Сделали внутривенное вливание (возможно, препарата «эспераль»). Это на время прекратило выпивки».

«В 25 лет поехал в Польшу для того, чтобы поправить материальное положение. Там занимался «перекидкой» товара из Варшавы в другой регион. В результате пролетел. Не отбил своих денег. По приезду сильно захотелось выпить, но пить было нельзя, т. к. был под действием кода. Тогда я купил теофедрин, и с помощью реактивов изготовил эфедрон. Укололся. К этому времени я уже употреблял джеф для раскумара, но мне он тогда не понравился, ведь тогда я кололся ширевом. Сперва кололся около 1 раза в месяц, потом чаще».

Респондент оказался на стационарном лечении. В успех медикаментозного лечения не верит. Считает, что завязать можно только самостоятельно, а врачи в этом помочь не могут.

Большинство опрошенных считают, что если человек однажды попробовал тяжёлый наркотик, то он рано или поздно повторит его приём. У человека на любом жизненном этапе может возникнуть желание изменить своё внутреннее состояние. При доступности наркотиков, первичном знакомстве с его действием, отсутствием негативных последствий после первого употребления («один раз попробовал, и ничего плохого не произошло»), человек рано или поздно захочет с помощью наркотика уйти от реальной действительности в свои субъективные приятные ощущения. В качестве примера приводились случаи, когда человек после первой пробы 15 лет не употреблял наркотики, а потом всё равно «стал двигаться». «Наркотик умеет ждать», — неоднократно звучало практически во всех проведённых интервью.

К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О НАРКОТИКАХ У МОЛОДЁЖИ

Трудно в наше время представить человека, никогда не слышавшего о вреде наркотиков. Как же можно объяснить, что часть опрошенных на момент первой пробы не имела защитных установок против наркотиков? Как и из каких источников формируется у молодёжи представление о наркотиках? Какие из этих источников формируют представление о наркотиках, препятствующее их пробе? А способствующее? Результаты качественного анализа проведённых интервью и количественного анализа данных социологических опросов возрастных когорт позволили ответить на эти вопросы и оценить эффективность существующей ныне профилактики наркотизации молодёжи.

Рис. 5. Доля 30- и 20-летних респондентов, никогда не получавших информацию о наркотиках от учителей, родителей, приятелей, из СМИ и специальной литературы

Необходимо отметить, что тема наркотиков в последнее десятилетие стала намного чаще обсуждаться в средствах массовой информации, в школах, в семьях, в дружеских компаниях. На рис. 5 показан процент 30- и 20-летних респондентов, никогда не получавших информацию о наркотиках от учителей, родителей, приятелей, из СМИ и специальной литературы. Можно отметить, что среди 20-летних респондентов намного меньше неинформированных о наркотиках. Это проявляется по всем источникам подобной информации, однако наибольшее сокращение неинформированных произошло по двум источникам: информация от друзей, приятелей и от знакомых, употребляющих наркотики.

Как же формировалось представление о наркотиках у нынешней 20-летней молодёжи? Для ответа на этот вопрос нами был вычислен индекс информационного влияния для различных источников подобной информации (рис. 6). Этот индекс изменяется от 0 (никто и никогда не получал информацию о наркотиках из этого источника) до 1 (все регулярно получают подобную информацию из данного источника). Можно отметить, что наибольшее влияние на формирование представления о наркотиках оказали средства массовой информации, друзья-приятели и знакомые, употребляющие наркотики; наименьшее — родители, специальная литература и учителя.

Рис. 6. Индекс информационного влияния для различных источников, формирующих представление о наркотиках

Каждый из перечисленных выше источников информации был исследован с точки зрения эффективности воздействия на принятие решения «пробовать или нет» наркотики. Как оказалось, наибольшее влияние на решение попробовать наркотики оказали рассказы знакомых, уже употреблявших их. Аналогичное, но чуть менее сильное воздействие оказало обсуждение проблемы наркотиков в кругу друзей и приятелей.

Полностью нейтральным было влияние СМИ, оно не способствовало ни пробе наркотиков, ни отказу от них. Действительно, СМИ больше уделяют внимание рассказам о преступлениях, связанных с распространением наркотиков. Само же употребление наркотиков отражено временами в ореоле романтики в фильмах, а также в песнях, использующих «эзотерический» язык наркоманов (для непосвящённого в этих песнях нет ничего крамольного, а для посвящённых звучит призыв употреблять наркотики). Телепередач, газетных публикаций, отражающих негативные последствия употребления наркотиков, крайне мало, да и сделаны они не всегда профессионально. Социальной рекламы против употребления наркотиков практически нет. В тех редких случаях, когда рекламируется отказ от пробы наркотиков, информационное влияние направлено не на конкретный сегмент молодёжи, а сразу на всех, что, как доказано исследователями рекламы, малоэффективно.

Беседы с родителями не только мало влияли на формирование у молодёжи представления о наркотиках, они вовсе были неэффективны в плане профилактики наркотизации. Родители оказались полностью неподготовленными к тому, чтобы правильно защищать своего ребёнка от наркотиков. В настоящее время выходит много телепередач для родителей, продаётся масса научно-популярных книг о том, как растить и воспитывать малыша, а вопросы воспитания у подростка установки против наркотиков не освещались ни в книгах, ни в телепередачах.

Эффективность, хотя и очень низкую, показали беседы учителей о вреде наркотиков. Половина 20-летних респондентов указали, что они никогда не получали никакой информации о наркотиках от учителей, 55% опрошенных утверждали, что учителя никогда не проводили беседы о вреде наркотиков. Среди этих респондентов 55% пробовали, а 45% не пробовали наркотики. В тех редких случаях, когда беседы о вреде наркотиков проводились регулярно, соотношение пробовавших и не пробовавших наркотики отличается — соответственно 45 и 55%. Это свидетельствует об эффективности, хотя и низкой, подобных мероприятий. Напрашивается вывод о том, что такие беседы должны проводиться регулярно и на основе методик, тестированных с точки зрения эффективности воздействия на школьников.

Редкими и низкоэффективными оказались беседы с врачами и работниками милиции. К специальной литературе о наркотиках обращались в основном те, кто уже их пробовал.

Осознание молодёжью серьёзности проблемы наркомании есть важный шаг в профилактике наркотизма. Среди 20-летней молодёжи, осознавшей серьёзность этой проблемы, 46% пробовали наркотики, среди тех, кто считает эту проблему несерьёзной — 76% (рис. 7).

Рис. 7. Соотношение пробовавших и не пробовавших наркотики в зависимости от осознания серьёзности проблемы наркомании

Итак, становится очевидно, что наркотики и наркокультура постепенно становятся реальной составляющей повседневной жизни молодёжи, не зависимо от того, употребляет их человек или нет. Информация о наркотиках всё увеличивающимся потоком обрушивается на сознание молодых людей. Кроме того, очевидны: 1) неравенство силы различных информационных источников, т. е. преобладание информации из СМИ, от друзей и знакомых, употребляющих наркотики, над информацией от родителей, учителей, врачей, работников милиции; 2) «перекос влияния» в пользу употребления наркотиков в общей структуре этой информации, т. е. сильное способствующее пробе влияние друзей и знакомых, употребляющих наркотики, наряду с неэффективным влиянием родителей, СМИ, учителей и врачей, которое, по идее, должно сдерживать молодёжь от пробы наркотика. Иными словами, в данный момент нет практически никакого противостояния наступлению наркокультуры на сознание молодёжи. Поэтому неудивителен тот факт, что среди опрошенных наркоманов более молодые люди не имели никаких защитных установок против наркотиков. Они подверглись более сильному влиянию наркокультуры через своё окружение, возрастные особенности усилили это воздействие, а факторы, способствующие формированию защитных установок, отсутствовали.

Как показывает исследование, профилактика наркомании должна вестись по таким направлениям:

Формирование внутренней защиты личности от наркотиков, т. е. устойчивой установки против их пробы. Такая установка должна основываться на полной информации о наркотических средствах, о негативных последствиях их употребления, о наиболее распространённых случаях приобщения к наркотикам, о «группах риска», о бдительности при случайных встречах с незнакомыми людьми или знакомыми знакомых. Подобная информация должна 1) исходить из источников, вызывающих доверие; 2) быть регулярной и направленной на всех подростков, 3) в специфическом виде дополнительно подаваться тем категориям, которые составляют «группы риска»; 4) передаваться с использованием всего комплекса аудиовизуальных средств; 5) вызывать эмоции, подкрепляющие установку против наркотиков. Такая задача требует специального обучения родителей, в первую очередь через СМИ, методам контроля и профилактики наркомании своего ребёнка; обучение учителей методам эффективного воздействия на учеников; привлечения «третьей стороны», нейтральной в отношениях «ученик–учитель» и «ребёнок–родитель», способной вызывать доверие у «отрицательного» подростка.

Освещение и визуальное проигрывание тех случаев, когда внутренняя защита личности ослабевает, и человек становится уязвимым для наркотиков. Эта работа подобна той, когда человека, знающего об опасности некой инфекции, предупреждают о случаях, когда он невольно может стать более уязвимым.

Специальная работа должна проводиться с теми, кто уже пробовал тяжёлые наркотики. С одной стороны, они должны понимать, что, рассказывая о своих ощущениях, они приносят вред окружающим. Такую оценку необходимо закрепить и в общественном сознании. С другой стороны, они полностью должны осознавать, что уже в некотором смысле «заражены», и в их интересах жёстко контролировать себя, чтобы не ускорять развитие «болезни».

Специальные научные исследования должны быть нацелены на поиск наиболее эффективных способов воздействия на различные категории молодёжи, на доскональную разработку методик такого воздействия. Такие методики должны быть достаточно просты, чтобы быть доступными многим, и варьировать с учётом субъекта, объекта и условий воздействия.

Литература

Позднякова М. Е. Механизм приобщения к наркотикам. Наркомания как форма девиантного поведения. — М., 1997.

Веселкова Н. Полуформализованное интервью // Социологический журнал. — 1994. — № 3.

Киселёва И. Анализ свободного интервью // Социологический журнал. — 1994. — № 3.