Незадолго вступления Владимира Путина в должность президента Россия и Европейский Союз обменялись документами, декларирующими основные принципы политической стратегии в отношении друг друга. ЕС принял «Общую стратегию по отношению к России» (Кёльн, 3-4 июня 1999 г.), а Россия «Стратегию развития отношений Российской Федерации с Европейским союзом на среднесрочную перспективу (2000 — 2010)» (подписана в Хельсинки, 22 октября 1999 г.). В последней значилась задача «придания партнёрству Россия — ЕС стратегического характера». Одновременно делалось уточнение, что партнёрство РФ и ЕС «в рассматриваемый период будет строиться на базе договорных отношений, то есть без официальной постановки задачи присоединения или «ассоциации» России с Европейским Союзом». В «Коллективной стратегии ЕС в отношении России» указывалось, что ЕС «приветствует возвращение России на принадлежащее ей по праву место в семье европейских народов в духе дружбы, сотрудничества, честного согласования интересов и на основе уважения общих ценностей, составляющих общее наследие европейской цивилизации». Среди основных целей была указана заинтересованность в «придании России способности к интеграции в общеевропейское экономическое и социальное пространство».

Эти документы развивали «Совместную политическую декларацию о партнёрстве и сотрудничестве между РФ и ЕС», принятую в Брюсселе 9 декабря 1993 г. и являлись попыткой преодолеть кризис в отношениях России с Западом, поводом для которого стали военная операция стран НАТО в Югославии в марте–июне 1999 года и расширение НАТО за счёт Польши, Чехии и Венгрии в марте того же года. Необходимо было сохранить прежний уровень сотрудничества между РФ и ЕС. Впрочем, назвать его высоким было нельзя. Принятые стратегии мало согласовывались друг с другом и носили чисто односторонний и декларативный характер, а среднесрочный горизонт прогноза не позволял ставить никаких стратегических целей. На деле оказалось, что отношения РФ-ЕС деградировали на протяжении всех последующих лет президентства Владимира Путина.

2.1. Общая хронология взаимоотношений: 1999 — 2007 гг.

В некотором смысле исключением из этого общего тренда был период после терактов в США 11 сентября 2001 года и продолжавшийся где-то до середины 2003 года. В это время на Западе превалировал положительный тон высказываний о России. Тогда было уже возникло ощущение, что формируется общее евроатлантическое партнёрство США-ЕС-РФ, чему немало поспособствовала поддержка Россией военной кампании в Афганистане. Х. Солана заявил в 2002 году: «Наша главная цель в отношении России — усиливать политику «вовлечения», а не политику «сдерживания»«. И на тот период казалось, что в этой главной альтернативе европейской и в целом западной политики в отношении РФ тактика «вовлечения» действительно была для Запада приоритетной. В 2001 году ЕС признал рыночный статус экономики РФ, что позволяло России решить целый ряд проблем экономического сотрудничества. Москва серьёзно рассчитывала на активизацию роли ОБСЕ как основного института, формирующего общее пространство безопасности от Америки до СНГ, видя в нём во многом альтернативу НАТО. Россия в начале президентства Путина сделала вторую за постсоветское время попытку интеграции с Западом, однако она оказалась, в целом, провальной.

2003 год стал переломным, поначалу благодаря такому событию, как военная операция США и их союзников в Ираке. Иракская война обозначила кризисную точку евроатлантической структуры. И тем не менее, сильно ухудшив отношения России с США и рядом стран Европы, она дала толчок к формированию более близких политических отношений между Москвой, Парижем и Берлином.

Однако подлинный кризис отношений РФ с ЕС спровоцировала подготовка к расширению ЕС весной 2004 года и вступлению Болгарии, Латвии, Литвы, Эстонии, Румынии, Словении и Словакии в НАТО.

Решение принять страны центральной и восточной Европы (ЦВЕ) в ЕС было принято ещё на Копенгагенском саммите ЕС в декабре 2002 года. Однако Россия во время переговорного процесса с ЕС по разрешению большого комплекса проблем, связанных с этим расширением, во многом благодаря ещё политике 1990-х гг., оказалась в слабой позиции. Пик напряжённости между ЕС и РФ пришёлся на конец 2003 года, когда ЕС решил просто проигнорировать интересы России, которые ущемлялись предполагавшимся расширением ЕС. Брюссель отверг все российские 14 пунктов «минимизации последствий расширения». Достаточно сказать, что новобранцы по принятии в ЕС должны выполнять все принятые в ЕС антидемпинговые процедуры против России. В ответ Москва тогда отказалась распространять на них действие Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве (СПС) — главного документа, регламентирующего российско-европейские отношений. Только 27 апреля 2004 года министры иностранных дел России и стран ЕС подписали Протокол о распространении на новых членов ЕС действия СПС, а также Политическую декларацию об учёте пакета российских озабоченностей. Но фон отношений был испорчен.

Большой проблемой стал и статус Калининградской области РФ, которая оказывалась окружена со всех сторон ЕС. Эта область — самый зависимый от российско-европейских отношений регион РФ. Несмотря на многочисленные переговоры, фактически, по мнению большинства экспертов, РФ в 2003-2004 гг. проиграла «калининградскую партию». Граждане России должны теперь получать де-факто визы для переезда в область и обратно. Среди причин этого провала Москвы назывались как отсутствие отлаженного переговорного процесса между ведомствами РФ и ЕС, так и общая некомпетентность российских переговорщиков.

1 мая 2004 года стало датой вступления в ЕС 10 новых членов: Кипра, Чехии, Эстонии, Венгрии, Латвии, Литвы, Мальты, Польши, Словакии и Словении. После расширения Евросоюза доля торгового оборота России со странами ЕС увеличилась почти в два раза — с почти 30-ти до более чем 50%. Значимость взаимоотношений значительно увеличилась, однако общий политический фон сильно осложнился откровенно антироссийским настроем части «новобранцев». Владимир Чижов, российский посол в ЕС, признал пару лет спустя в интервью Financial Times, что после расширения ЕС отношения России с Союзом сильно осложнились. В попытках как-то спасти положение в 2004 году Россия выложила такой важный переговорный козырь, как ратификация Киотского протокола, ожидая встречных уступок со стороны ЕС по другим вопросам. Но их на деле не последовало, к чему Россия была морально не готова.

Последующие годы прибавили целый ряд поводов и причин для обострения напряжённости в отношениях между РФ и ЕС: запрет Москвы на импорт польского мяса, беспорядки в Эстонии, прекращение поставок российской нефти в Литву, российско-американские трения по поводу установки систем ПРО в Польше и Чехии, убийство А. Политковской и дело А. Литвиненко. В 2006 году премьер-министр Польши Ярослав Качинский даже призывал ввести против России экономические санкции. И хотя Россия настаивала на том, чтобы её разногласиям с Польшей не придавали общеевропейского уровня, польское вето на начало переговоров между РФ и ЕС по выработке текста нового Базового соглашения оказалось катализатором негативных настроений в самом ЕС, и атмосфера, прежде благоприятствующая переговорам, была сорвана. Попытки председательствовавших в ЕС Финляндии и Германии смягчить напряжённость и перевести диалог в конструктивное русло, фактически не дали даже минимально желаемых результатов. Многочисленные инициативы Финляндии, представленные на саммите РФ-ЕС в Хельсинки в ноябре 2006 года, были последовательно завалены Польшей.

Под руководством Германии была разработана и принята общая для трех стран, по очереди председательствующих в ЕС (Германия, Португалия и Словения), 18-месячная программа председательства. Та ее часть, которая касается восточной политики, будучи мало актуальной и для Португалии, и для Словении, писалась, фактически, именно Германией, ею же во многом она и реализуется. Так что до середины 2008 года можно по-прежнему наблюдать реализацию германской стратегии восточной политики Евросоюза. Германия предложила изменить общую формулу развития отношений, заменив модель «интеграции через изменения» (стратегия «домашних заданий» для России, с успешностью выполнения которых увязывался ход переговоров), на «интеграцию через переплетение», то есть на развитие экономических отношений как базы для демократических и рыночных реформ в России. Эта инициатива была с живостью подхвачена в Кремле, и Сергей Кулик, руководитель департамента АП РФ по развитию отношений с ЕС, озвучивал её как принятую Кремлём новую концепцию взаимоотношений с ЕС. Однако общую направленность на ухудшение отношений эта новая формула изменить не смогла.

С 19 мая по 15 ноября 2006 года Россия возглавляла Совет Европы под лозунгом «К единой Европе без разделительных линий». Это было последним проявлением романтических настроений в осмыслении российского-европейских отношений. К этому времени фактически перестала существовать и сложившаяся после начала Иракской войны «ось Москва — Берлин — Париж», которая на протяжении нескольких лет была опорой российской политики в Европе. Её слабостью было то, что она основывалась на системе личных связей президента России с главами государств «старой Европы». Она была обречена на утрату своей эффективности в связи с приходом к власти в соответствующих странах новых лиц, не стремившихся называть себя «друзьями Путина». Осенью 2005 года Ангела Меркель сменила на посту канцлера Германии Герхарда Шрёдера, Романо Проди в 2006 г. сменил в премьерском кресле Сильвио Берлускони, Николя Саркози на президентском посту — Жака Ширака (май 2007), а Гордон Браун во главе британского правительства — Тони Блэра (июнь 2007).

Все эти перемены оказалось не в пользу хороших отношений России с этими странами. Ушедшие лидеры Великобритании, Германии, Франции и Италии попытались было запустить процессы интеграции между РФ и ЕС. В связи с более проамериканским настроем новых национальных лидеров, многие эксперты заговорили тогда о начале процесса активной «атлантизации» Европы и консолидации евроатлантического сообщества в том числе и перед лицом России. На деле ось Москва-Берлин-Париж, наспех созданная в 2003 году, действительно на основании противодействия политике США в начале иракского кризиса, имела целью не столько противостояние США, сколько создание временной неформальной структуры по интеграции России с Западом. Однако эти попытки провалились. Новые лидеры уже продемонстрировали, что являются не многим более проамериканскими, чем их предшественники. На деле они более озабочены европейской солидарностью, но явно холоднее относятся к России. Неформальное «сообщество интересов» Германии, Франции и России, подкреплённое довольно тёплыми отношениями с лидерами Великобритании и Италии, ушло в прошлое.

Большую негативную роль для отношений РФ-ЕС сыграл политический и медийный скандал, вызванный двумя смертями: убийством 7 октября 2006 года известной журналистки Анны Политковской и гибелью 23 ноября 2006 г. бывшего подполковника госбезопасности России Александра Литвиненко, получившего в 2001 году политическое убежище в Великобритании. Западное общественное мнение однозначно приписало оба происшествия «руке Кремля», что стало прекрасным дополнением к общему тону утверждений об ущемлении демократии и прав человека в России и становлении в ней авторитарной и нетерпимой к инакомыслию системы власти. Россия стала нереспектабельным партнёром, контакты с которым легко причислялись к порочащим. В апреле 2007 года комиссар ЕС по торговле Питер Мандельсон признал, что отношения ЕС с Россией находятся в самой низкой точке своего развития.

Майский 2007 г. саммит РФ-ЕС в Самаре продемонстрировал глубокий политический кризис отношений. Наметилась тенденция к окончательному свёртыванию умеренной линии председательствующей в ЕС Германии в отношении России. Верховный представитель по внешней политике ЕС Хавьер Солана вообще не поехал в Самару. В. Путин по итогам саммита заявил было, что участники договорились почти по всем вопросам, за исключением острых проблем, связанных с «экономическим эгоизмом» отдельных стран. Романо Проди заявил в мае 2007 г., после саммита в Самаре: «Я уверен, что речь идёт лишь о временных трудностях… Россия и ЕС тесно связаны между собой, они взаимозависимы и в ближайшее время смогут найти пути совместного развития». Однако общий тон европейских комментариев был гораздо жёстче. Financial Times назвала саммит в Самаре «прохладным саммитом, перечеркнувшим надежды на укрепление российско-европейских отношений», где «Европейский Союз отмахнулся от требований России, просившей приструнить восточноевропейских членов ЕС». В сейме Литвы даже был подготовлен проект «Стратегии по сдерживанию России». Получили известность слова «одного европейского дипломата», приводимые Le Figaro: «На этой стадии то, что мы вообще говорим друг с другом, уже хорошо».

Развитие скандала вокруг «дела Литвиненко» после избрания премьер-министром Великобритании Гордона Брауна и отказа России от требования Лондона выдать ему, в обход норм российской конституции, подозреваемого в организации и совершении убийства Литвиненко бизнесмена Андрея Лугового обозначило новую точку ухудшения российско-европейских отношений. В официальном заявлении председательствующей в ЕС Португалии в связи с делом Литвиненко говорится, что «ЕС выражает своё разочарование в связи с неспособностью России сотрудничать конструктивно с властями Великобритании».

После встречи министров иностранных дел стран ЕС в сентябре 2007 года журнал The Economist так подвёл общий итог «российского вопроса»: Европа ищет сотрудничества с Россией с 1999 года, но эти поиски провалились. В целом несомненно, что в 2007 году ЕС стал значительно более консолидированным в вопросах отношений с РФ. В докладе, подготовленном в 2007 году для Европейского совета по международным отношениям, говорится о провале политики по демократизации и вестернизации России и об опасности тактики национальных сделок с Россией. В такой холодной атмосфере прошёл и саммит РФ-ЕС в Марфе (Португалия) 26 октября 2007 г., на котором было решено продлить на год действие старого СПС.

2.2. Альтернативы «восточной политики» ЕС

Однако сравнительно большая степень консолидации стран ЕС по вопросам отношений с Россией в целом никак не отменила того факта, что различные страны очень по-разному смотрят на свою и общеевропейскую политику в отношении России, и эти различия очень заметны. В исследовании Европейского совета по внешним отношениям (2007 г.), страны ЕС были поделены в отношении России на пять групп: 1) «солдаты Холодной войны» (Польша и Литва), нацеленные на усиление конфронтационного характера отношений; 2) «троянские кони России» (Греция и Кипр), защищающие позиции России; 3) «стратегические партнёры» (Германия, Франция, Италия и Испания) с особыми двусторонними отношениями с Кремлём; 4) «дружественные прагматики» (Австрия, Бельгия, Болгария, Финляндия, Венгрия, Люксембург, Мальта, Словакия, Словения и Португалия), ставящие экономическую выгоду выше политических интересов; и 5) «холодные прагматики» (Великобритания, Чехия, Дания, Ирландия, Нидерланды, Швеция и Румыния), поддерживающие экономические связи с Москвой, но не забывающие и о критике России. Такое деление, получившее уже большую известность, в целом довольно точно определяет различия между странами ЕС в их подходе к России, хотя и требует некоторых уточнений, как по составу групп, так и по образному наименованию их позиций. По сути, в каждой из этих групп есть свой «лидер», под модель политики которого подвёрстываются чем-то схожие позиции других стран.

Для начала стоит остановиться на «дружественных прагматиках» и «солдатах Холодной войны» — группах, которые наиболее полно и ярко представляют Финляндия и Польша. Оба этих государства располагают старыми, «проверенными» концепциями своей восточной политики и оба они претендуют на признание в ЕС за ними статуса «главных специалистов по Востоку». Одновременно, они предлагают совершенно разные (и даже откровенно противоположные) концепции отношений с Россией.

Ещё в конце 1970-х — начале 80-х гг. в немецкой политологии был введён термин «финляндизация», отражавший распространение принципов взаимоотношений с Советским Союзом, известных в самой Финляндии как «линия Паасикиви-Кекконена». За этим термином стоит внешнеполитическая концепция, которая, при всех проблемах в международных отношениях, оказывается в основных своих чертах довольно близкой для старых европейских игроков, а последнее время и для большинства стран Центральной Европы. Собственно для Финляндии это политика компромиссов, даже уступок (особенно в военно-политической сфере), при предоставленных со стороны России гарантиях независимости, и при этом развития активных экономических отношений и взаимовыгодных связей. Как модель для других стран Европы — это политика прагматичного сотрудничества и поддержания корректных отношений, лишённая поучений России в области демократии и прав человека. Термин «финляндизация», ставший в последнее время столь актуальным, кем-то расценивается как «податливость и осторожная позиция к России», кем-то как «прагматичное сотрудничество и поддержание корректных отношений с Россией», однако в любом случае означает тактику избегания конфронтаций с нею и попытку развивать максимально конструктивные связи. Во французской и англоязычной политологии такая модель отношений всё чаще обозначается как «китайская» — имеется в виду активное развитие торгово-экономических отношений ЕС с Китаем при отрицании потенциала для военно-политического конфликта и почти полном равнодушии к правам человека и демократии в этой стране.

Финляндия доказывает эффективность своей прагматичной линии на дифференцированные взаимосвязи с Москвой и Брюсселем. Сейчас эта страна — один из самых активных проводников и инициаторов политики сотрудничества. Финляндией ещё в 1990-е гг. была инициирована масштабная программа регионального взаимодействия среди стран Балтийского моря, получившая название «Северное измерение». Она была запущена ЕС в 1997 году по инициативе Финляндии ради развития трансграничного сотрудничества в регионе Балтии. С 2007 года из политики ЕС «Северное измерение» трансформируется в общую политику России, ЕС, Норвегии и Исландии. Создана рабочая группа, осуществляющая постоянный контроль. И всё же из-за общего негативного фона российско-европейских отношений «Северное измерение» так и не получило свой бюджет и отдельную управленческую структуру.

Тем не менее, оно имеет немалое значение для связей России со всем регионом, особенно со Скандинавией, отношения с которой развиваются довольно неплохо. Особенно это касается конструктивных отношений с не входящей в ЕС Норвегией. Стоит отметить, что за 1990-е гг. Норвегия стала основной державой на Севере в плане экономической силы и влияния, потеснив былого лидера региона Швецию. В самой Швеции после прихода к власти правоцентристской коалиции (октябрь 2006 г.) ожидалось заметное ухудшение отношений с Россией, но, фактически, оно так и не произошло, что уже можно считать положительным итогом развития отношений в последнее время.

Прямо противоположную модель отношений с Россией отстаивает Польша. У Польши нет никакой позитивной программы сотрудничества, подобной «Северному измерению». Хотя поначалу, ещё до вступления в ЕС, Варшава было уже предложила своё «Восточное измерение», но оно так и не вступило в действие. При этом, оно затрагивало регион Белоруссии, Украины, Молдавии и отчасти стран Закавказья, но относительно России касалось только её Калининградской области.

Для Польши, основу восточной политики которой составляет «доктрина Гедройца-Мерошевского», сдобренная воспоминаниями о «доброй ягеллонской идее», главной декларируемой целью является обеспечение максимальной независимости от Москвы Украины и Белоруссии. Эти страны рассматриваются как «историческая сфера влияния» Польши и призваны, по мере проводимой через её старания их постепенной интеграции в ЕС и НАТО, обеспечить ей большое международное влияние (особенно в рамках ЕС) и статус региональной державы. Только при реализации этого сценария Польша рассчитывает на равных говорить как с Францией и Германией, так и с Россией.

Будучи все 1990-е гг. ориентирована на лидерство в регионе Центральной Европы (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия) и проводя главным образом западную политику интеграции, после вхождения в состав НАТО и ЕС Варшава переориентировала свои интересы на восток. В период президентства В. Путина Россия (впервые за последние 60 лет) столкнулась с активной и довольно самостоятельной восточной политикой Варшавы. Ныне эта политика охватывает весь регион «Междуморья» — страны Центральной Европы и Юго-Восточной Европы, бывшие прежде в Соцлагере, а также страны СНГ за исключением России и Средней Азии. Основной нерв современной польской политики — это идея диверсификации поставок нефти и газа с целью преодоления зависимости от их поставок из России. Соответственно, Междуморье имеет значение в первую очередь как регион, связывающий Польшу через Чёрное море и Кавказ с каспийскими и среднеазиатскими источниками топливных поставок. Тем не менее, стоит признать, что в роли организатора «маленького энергетического НАТО» из стран Междуморья Польша пока не достигла заметных успехов.

Приоритетной целью Польши объявляется разрушение «постсоветской» системы международных отношений на всём этом пространстве, рассматриваемой как пережиток безвозвратно ушедшей исторической эпохи. Как очень чётко это сформулировал известный польский дипломат, являющийся постоянным представителем Польши при Совете Европы, а какое-то время возглавлявший Департамент стратегии и планирования польского МИДа, Пётр Сьвитальский, целью Польши на Востоке «должно быть разрушение геополитического конструкта постсоветского пространства, иными словами, сдерживание имперских тенденций России, а также служение широко понимаемой модернизации Восточной Европы — модернизации цивилизационной, социальной, модернизации общественного строя и т.д.». На июньском 2007 г. саммите ГУАМ в Баку Польша намекнула на возможное вхождение её в состав этой организации, что было положительно встречено другими участниками. Если Варшаве удастся осуществить такой ход и фактически сгруппировать ГУАМ вокруг себя, это будет одной из самых значительных побед польской политики на востоке. Одновременно это будет гарантией того, что именно Варшава станет основным проводником европейской политики на постсоветском пространстве.

Польша, наверное, единственная страна, финляндизация восточной политики которой в принципе невозможна. Этому имеется целый ряд серьёзных причин, главные из которых лежат в структуре польской идентичности, национальной идеологии. Польская восточная политика принципиально и открыто идеологизирована, антипрагматична и имеет свои обоснования в понятиях и категориях «исторической политики». Восточное направление является важнейшим фактором внутренней политики Польши, сильнейшим образом влияя на симпатии избирателей.

Вето, наложенное Польшей на разработку нового Базового соглашения Россия-ЕС, было демаршем, направленным не столько против России, сколько в сторону ЕС. Председательство в ЕС Финляндии (объявившей отношения с Россией приоритетом своего срока), с последующим переходом этой роли к почти пророссийской Германии, было серьёзным вызовом для Польши. В этой ситуации для неё оказалась вполне самодостаточной целью политика простого торможения процесса ускоренной «финляндизации» ЕС, срыв финской программы председательства в этом вопросе. На этом пути Польша немалого добилась: её во многом поддержала Еврокомиссия, и отчасти некоторые другие страны. Она смогла поставить на повестку дня вопрос об общеевропейских экономических санкциях в отношении России, а также развить тему энергетической солидарности в рамках ЕС.

Политика, которой придерживалась путинская Россия относительно Польши, отчасти дала полезные результаты: требование жёсткого отстранения Варшавы от переговоров РФ-ЕС фактически изолировало Польшу от линии российско-европейских отношений, однако не решило главную проблему: юридически закреплённую за Польшей возможность влиять на стратегию всего ЕС в отношении России. Общий итог польской восточной политики оказался явно негативным для России и Евросоюза, а польско-российские отношения оказались одной из важнейших составляющих всей системы связей РФ-ЕС.

Политическую стратегию, которую проводит Польша в отношении России, можно по аналогии с «финляндизацией» обозначить как «полонизация». Если «финляндизация» предполагает господство прагматического подхода без акцентов на идеологической и морально-правовой тематике и без утяжеления отношений какой-либо крупной стратегией, то «полонизация» предстаёт как политика жёсткого исключения России из евроатлантического сообщества, борьбы с любыми формами её влияния, активная «историческая политика», совмещённая с акценированием тем демократии и прав человека. На фоне провала перспектив интеграции России в Европу, альтернатива между этими моделями актуальна сейчас для всей Европы и всех стран СНГ.

2.3. Страновая и региональная дифференциация взаимоотношений

Заметные сдвиги в этом плане произошли со странами Центральной Европы. Если в первой половине 2000-х гг. их политика была ближе всего именно к польской модели, то примерно с 2005 г. для политических элит этих стран явно более привлекательной стала финляндская модель. Откровенно пророссийскими называют иногда в европейской печати правительства в Венгрии (Ф. Дюрчаня) и Словакии (Р. Фицо). В этом отношении их в целом дополняет такой новый член ЕС как Болгария. Стоит напомнить, что в вышеприведённом разделении стран ЕС на группы по отношению к России страны Центральной и Юго-Восточной Европы (за исключением Польши) отнесены либо к «дружественным прагматикам», либо к «холодным прагматикам» (как Румыния и Чехия). Отношения последней с Россией портит главным образом ориентация её правительства на размещение на территории своей страны систем американской ПРО, но надо иметь в виду, что для Праги это вопрос в первую очередь отношений с США, а не с Россией. В целом общая направленность региона на «финляндизацию» просматривается довольно чётко и имеет серьёзные геополитические и экономические обоснования. В то же время стоит отметить, что каких-либо серьёзных прорывов в отношениях России с этими странами за последние годы так и не произошло. Фактически, России нечего предложить им, кроме всё того же прагматического экономического сотрудничества, особенно в энергетической сфере.

Более тесные политические и экономические отношения Россия поддерживает со странами, именуемыми самой Москвой её «стратегическими партнёрами».

Наиболее тесная сеть отношений из всех стран мира сложилась у России с Германией. В 2001 году В. Путин произнёс в германском бундестаге речь на немецком языке, анонсировавшую тесные партнёрские связи двух стран. Тогда же был основан Петербургский диалог — российско-немецкий дискуссионный форум с ежегодными встречами. Президент России назвал российско-германские отношения «каркасом в деле строительства единой Европы». Действительно, у России и Германии сейчас много общего во взгляде на систему международных отношений. Кроме того, Германия является крупнейшим внешнеторговым партнёром России (10% российского экспорта). Немецкий язык изучает 3,5 млн россиян — это больше, чем во всём остальном мире. Приоритетность российско-германских отношений подкреплялась активными личными контактами Путина с экс-канцлером ФРГ Г. Шрёдером. По предложению Шрёдера Германия уступила России своё право председательствовать в 2006 году в Большой восьмёрке, что было очень сильным дружественным жестом со стороны Берлина. У РФ и ФРГ очень большие совместные проекты в области экономического сотрудничества, особенно в сфере энергоресурсов.

Довольно неплохо налаженный механизм партнёрских отношений мог быть подорван сменой правительства Германии осенью 2005 года. У партий ХДС/ХСС к оси Москва-Берлин-Париж отношение было плохое: она расколола Европу и испортила трансатлантические отношения. Христианские демократы шли к власти с требованием восстановления «трансатлантизма». Стоит напомнить, что в 2004 году фракция ХДС/ХСС в бундестаге внесла предложение об отсоединении и интеграции в ЕС Калининградской области РФ. Правительство это предложение, фактически разрывающее отношения двух стран, отвергло. Однако имидж ХДС/ХСС как антироссийской силы был закреплён. Однако после образования коалиционного кабинета ХДС/ХСС и СДПГ серьёзных изменений в российско-германских отношениях всё же не произошло. Слова о стратегическом партнёрстве с Россией записаны в коалиционном соглашении. Преемственность внешнеполитического курса соблюдена. На должность министра иностранных дел в коалиционном кабинете был назначен социал-демократ и давний сотрудник Г. Шрёдера Вальтер Штайнмайер.

Разногласия между правыми и левыми в Германии по вопросам внешней политики, в том числе российской, носят скорее тактический, чем стратегический характер. Стратегический российско-германский диалог, в то же время, продолжается. В. Путин, подводя итоги за 2006 год, сказал, что этот год «сложился для российско-германских отношений по-настоящему удачно». В этих отношениях, на его взгляд, нет проблемных вопросов. Во время январского 2007 года визита в Россию А. Меркель сказала, что от перспектив российско-германских отношений «дух захватывает». В то же время, накапливаются противоречия в сфере международных отношений, особенно по вопросу о ядерной программе Ирана.

Не менее серьёзными были опасения России в связи со сменой президента Франции и приходом к власти Николя Саркози. Активно проамериканская риторика нового президента и подчёркнуто прохладное отношение к России окончательно подорвали надежды на сохранение особых отношений по оси Москва-Берлин-Париж. И тем не менее, как и в случае с Германией, реальность оказалась не столь негативной, как предполагалось. В первые же дни Н. Саркози оценил итог предыдущего президента в деятельности на международной арене как «образцовый» и подтвердил привилегированный характер отношений с Москвой. На ключевые внешнеполитические посты назначены выходцы из оппозиционной Социалистической партии (министр иностранных дел Бернар Кушнер, госсекретарь по европейским делам Жан-Пьер Жуйе), что также способствует более мягкому климату российско-французских отношений.

За послесоветское время Франция сильно отстала от других стран в деле экономического сотрудничества с Россией. Доля Франции в российском экспорте — всего 3%. Российско-французские отношения основаны главным образом на политике, не на экономике. Однако в политической области точек совпадения по-прежнему много. Париж сходится с Москвой во мнениях относительно установки ПРО США и дальнейшего расширения НАТО. Франция выступает против членства Турции в ЕС, что также на руку России. Особый характер отношений подтвердил визит Н.Саркози в Москву 9-10 октября 2007 года.

Подобные же опасения России, как в случае с Германией и Францией, вызывала победа в апреле 2006 года левоцентристской оппозиции на парламентских выборах в Италии. Италия занимает 3-е место среди торговых партнёров России среди стран Запада. Однако она несильно связана с Россией в области энергетики и никогда не была действительно «стратегическим партнёром» России. Приоритетные отношения Москвы и Рима последних лет строились главным образом на личных инициативах Берлускони и Путина. Проблема состоит в том, что Романо Проди в большей степени ориентирован на Европу и с ним нет таких тесных человеческих отношений у Путина, как с Берлускони. Однако его нельзя назвать активно проамериканским лидером: ту же войну в Ираке он считает большой ошибкой. Отношения России с Италией при нём естественным образом охладились, однако ждать их серьёзного ухудшения также не приходится.

Наиболее тесными и дружественными отношения России при Путине сложились с Грецией. В 2001 году посол Греции в Москве Д. Кипреос назвал отношения России с Грецией образцом сотрудничества России с государством — членом НАТО и ЕС. Во время рабочего визита президента России в Грецию в сентябре 2006 года была принята стратегически важная российско-греко-болгарская Декларация о сотрудничестве в области энергетики (строительство нефтепровода Бургас-Александропулос). Кроме того существует проект строительства автомагистрали, опоясывающей Чёрное море — «Путь аргонавтов». На встрече с В.Путиным в Кремле 18 декабря 2007 года премьер-министр Греции Константинос Караманлис назвал Россию «стратегическим партнёром Греции».

В полной мере оправдались опасения Кремля по поводу смены власти в Великобритании. При Тони Блэре российско-британские отношения развивались относительно неплохо. Великобритания была первой западной страной, которую посетил Путин после избрания его президентом РФ. В июне 2003 года состоялся первый за 159 лет государственный визит главы российского государства в Великобританию. Стоит отметить, что Великобритания имеет вторую по величине после США программу экономического и технического сотрудничества с Россией. В 2003 году Т.Блэр говорил о «конструктивной дружбе и партнёрстве», о том, что отношения между странами «более сильные, чем когда бы то ни было».

Сильнейшим ударом по российско-британским отношениям стало крайне политизированное «дело Литвиненко». В стадию настоящего дипломатического конфликта оно переросло после 27 июня 2007 года, когда премьер-министром Великобритании стал Гордон Браун. После уже упоминавшегося отказа России выдать А.Лугового, Лондон и Москва обменялись рядом дипломатических жестов недружественного характера, среди которых был отказ от сотрудничества в борьбе с терроризмом, высылка с двух сторон четырёх дипломатов и временное прекращение выдачи виз официальным лицам. В «Комментарии МИД России по российско-британским отношениям» от 19 июля 2007 г. говорится о «сделанном Лондоном сознательном выборе в пользу ухудшения отношений с Россией».

Однако Лондону не удалось добиться поддержки со стороны ЕС его жёстких действий в отношении России. Страны ЕС предпочли видеть здесь проблемы двусторонних отношений, ограничившись ни к чему не обязывающей декларацией. В. Путин сказал, что он «уверен, что с этим миникризисом мы тоже справимся». Однако пока что не видно тех путей, которыми страны могли бы вновь вернуться к действительно конструктивным связям. Российско-британские отношения стали фактором, серьёзно дестабилизирующим европейскую и международную политическую обстановку.

Среди прочих раздражающих моментов в отношениях двух стран есть и такой, как активная поддержка Лондоном перспектив членства в ЕСТурции. Конституционный кризис Евросоюза в 2005 г. во многом подорвал планы по дальнейшему расширению, однако вопрос остаётся открытым. Между тем, членство Турции в ЕС представляет немалую опасность для России в первую очередь из-за очень активной политики этой страны на постсоветском пространстве. Это ещё один случай глубоко исторически и этнокультурно обоснованной политики, направленной против интересов России и потому опасной в плане усиления влияния её на политику всего ЕС.

После распада СССР официальной государственной политикой Турции стала протекция над «пятью новыми турецкими республиками» (в турецком языке нет различия между турками и тюрками). Впрочем, Азербайджаном, Туркменистаном, Узбекистаном, Кыргызстаном и Казахстаном дело не ограничивается. Огромное значение также придаётся «ещё не освобождённым турецким республикам» — тюркским автономиям РФ (Якутия, Тыва, Хакасия, Башкортостан, Татарстан, Чувашия, Карачаево-Черкессия, (Кабардино)-Балкария, Калмыкия, Алтай). Пантюркизм — часть официальной идеологии современной Турции, хотя степень влияния этой идеи на государственную политику в разные периоды была различна (сейчас, как принято считать, она ниже, чем в 1990-е гг.). Тем не менее, светскость Турции и её интегрированность в западные европейские и атлантические структуры — важнейшие качества, делающие Турцию очень притягательной страной и перспективной региональной державой не только для тюркских республик, но и для Грузии. Одновременно стоит оговориться, что политические и экономические отношения России с Турцией в последнее десятилетие можно охарактеризовать как доверительно прагматические.

Вопросы безопасности волнуют Россию всё больше и в связи с ростом террористических угроз, и в связи с нестабильностью военно-политического положения стран СНГ. Не имея возможности участвовать в выработке решений стран НАТО, Россия ещё в начале 2000-х делала упор на повышении роли такой организации, как ОБСЕ. Россия предполагала сделать ОБСЕ «фундаментом европейской безопасности». В «Стратегии развития отношений РФ с ЕС» 1999 года было специально оговорено, что сторонам необходимо «активизировать совместную работу в целях сохранения ОБСЕ в качестве ключевой опоры европейской безопасности». Однако этот проект полностью провалился, что заставило Москву поменять свою позицию по ОБСЕ на прямо противоположную.

Теперь Москва говорит о глубоком кризисе ОБСЕ, нуждающейся в серьёзной реформе, которая перенесла бы акцент в деятельности организации с гражданских прав на собственно политику безопасности и экономику. Другой обсуждаемый вариант — просто упразднение организации. Тем более что Россия вышла в 2007 г. из ДОВСЕ, за соблюдением которого призвана была следить именно ОБСЕ. Однако ОБСЕ остаётся сейчас единственной организацией по безопасности, объединяющей Россию и Запад, и простой отказ от неё также чреват потенциальной изоляцией.

Параллельно с этим Россия старается усилить роль Совета Европы как генератора общеевропейских норм и стандартов, чтобы не допустить превращения его во вспомогательный орган ЕС. Впрочем, такая политика РФ очень спорна. СЕ был фактическим орудием Холодной войны и в последнее время всё более напоминает о своих былых функциях. Сейчас Совет Европы всё менее является механизмом выстраивания отношений с Западной Европой, но чёткой стратегии отношения к нему со стороны России по-прежнему нет.

2.4. Договорно-правовая база сотрудничества. Полемика о будущем СПС

Декабрь 2007 г. — международно-правовая граница действия старого Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве (СПС) между Российской Федерацией и Евросоюзом (было подписано на о.Корфу 24 июня 1994 г., а вступило в действие из-за событий Первой Чеченской войны только с декабря 1997 г., сроком на 10 лет). Эта граница требует переосмысления всей стратегии взаимоотношений РФ и ЕС, которую Соглашение (СПС) призвано регламентировать. СПС является частью внутреннего права ЕС и России, причём обладает в нём преимущественной силой перед национальным законодательством. К настоящему времени старое СПС сильнейшим образом устарело и нуждается в модернизации или же в замене на новый документ, что признаётся обеими сторонами.

Понятно, в 1994 г., когда было подписано СПС, и ЕС, и РФ были другими. Особенно Евросоюз — он тогда состоял из 12 стран, а теперь — из 27-ми. Кроме того, Россия теперь стала непосредственным соседом ЕС. Отношения приобретают всё более диверсифицированный характер. Система органов двустороннего сотрудничества, созданная первоначально на основе СПС, фактически распалась. Некоторые положения СПС устарели, некоторые не выполняются обеими сторонами. Отношения же РФ и ЕС в политической сфере давно перешагнули рамки СПС. По словам С. Ястржембского, СПС уже процентов на 80 не отвечает современным реалиям. В то же время про СПС можно сказать и то, что по-настоящему оно никогда так и не заработало. Две трети положений СПС — это «спящие нормы».

Многое изменилось и в формально-юридическом плане. В 2003 г. было принято решение о преобразовании Совета сотрудничества РФ-ЕС в Постоянный Совет партнёрства. Совет сотрудничества заседал раз в год на уровне министров иностранных дел. Постоянный Совет партнёрства заседает несколько раз в год в формате различных отраслевых министров. Кроме того, СПС дополняют решения и договорённости саммитов РФ-ЕС на высшем уровне и многочисленные отраслевые договоры и соглашения.

Различные попытки ввести российско-европейские отношения в новые, более современные рамки, не дали должного результата. С мая 2004 года ЕС развивает «Европейскую политику добрососедства». Её цель — укрепление стабильности и экономических связей в приграничных с Союзом странах. Европейская политика соседства не предполагает перспективы членства, а, соответственно, и возможности участия в выработке политики самого ЕС. Фактически, ЕС стремится с помощью этой политики притормозить собственное расширение.

На предложение ЕС к России распространить эту политику и на неё Москва ответила отказом, так как подобная формула отношений не соответствует уровню и объёму отношений РФ-ЕС. В статье В. Путина, посвящённой 50-летию ЕС, европейская политика соседства вообще не была упомянута. Стороны переключили внимание на другие варианты оформления и развития взаимоотношений.

В 2004 году Россией и Евросоюзом была принята концепция «дорожных карт» по созданию «четырёх общих пространств» России и Евросоюза. Она была предложена Францией и подхвачена Еврокомиссией. Этот проект был одобрен на Санкт-Петербургском саммите 2004 года и запущен на Московском саммите 2005 г. Он касается строительства следующих общих пространств: экономического; свободы, безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки и образования, включая культурное сотрудничество. Проект этот является реформаторским и по отношению к СПС и одновременно восполняет его пробелы. На основе «дорожных карт» происходит отладка процедур и механизмов совместной работы.

Однако рабочие планы по развитию «концепции четырёх пространств» во многом состоят из деклараций и пожеланий в отношении России. Большинство экспертов сходится во мнении, что в них мало того, что имело бы реальное практическое значение. Кроме того, вызывает сомнения сама концепция «общих пространств» в том виде, как она здесь представлена: фактически она предполагает распространение на территорию России пространств ЕС. В ней Россия воспринимается как внешнее продолжение внутренних пространств Евросоюза, управляемых из Брюсселя. По форме четыре пространства являются производными от Европейской политики соседства, но менее обязательными и более слабыми. Там вообще не указаны стратегические цели создания пространств, нет конечных целей, нет направлений и способов действий, нет никаких конкретных дат. Остаётся непонятным и юридический статус «дорожных карт». Помимо этого, они фактически служат обоснованием наступления ЕС на постсоветском пространстве.

В то же время, само декларирование планов перехода от управления взаимоотношениями к совместному управлению общими пространствами довольно значимо. Концепция «четырёх пространств» остаётся наиболее явной декларацией интеграционных устремлений РФ и ЕС. Особое внимание уделяется пространству внутренней безопасности. Его развитие нужно для потенциального перехода к безвизовому режиму. 25 мая 2006 года на саммите РФ-ЕС в Сочи были подписаны Соглашения между РФ и ЕС об упрощении визового режима и реадмиссии, а в преамбуле было записано намерение сторон в перспективе установить безвизовый режим. Однако теперь уже само положение об «интеграционном» характере отношений стоит под большим вопросом.

В связи с пробуксовкой различных вариантов нового оформления отношений РФ-ЕС всё более настойчиво вставал вопрос о необходимости модернизации старого «Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве», или же заключения нового. Россия довольно долго убеждала коллег по ЕС в необходимости модернизации СПС. Перелом наступил в 2005 году, когда председателем Союза была Великобритания. Однако ни в 2006-м, ни в 2007-м году Еврокомиссия так и не получила мандат от Совета ЕС на ведение соответствующих переговоров с Москвой. Вето Варшавы, первоначально — и ошибочно! — рассматривавшееся Москвой как временный каприз маловлиятельной страны, не переборовшей свои исторические комплексы, сумело подвесить в воздухе переговоры России и ЕС на довольно долгое время. Однако в Москве решили, что время здесь работает как раз на Россию. Тем более что и в ЕС не стали делать из этого трагедии. Как сказал Ж.-М. Баррозу: «Это не станет концом света, если переговоры с Россией не начнутся». В том же духе высказался и Кремль, заявив устами С. Ястржембского, что Россия «находится в комфортной ситуации» и что от продления действия старого соглашения «ущерба никакого не будет». Продление это может быть даже выгодным для России: странам ЕС приходится самостоятельно договариваться с нею по поставкам энергоносителей и по ряду других вопросов.

Одновременно и в России, и в ЕС всё более разгораются споры о том, что же должно прийти на смену старому Соглашению, и нужно ли вообще его чем-то заменять. Экспертное сообщество России разделено в вопросе о том, нужен ли вообще новый СПС. Некоторые считают достаточным модернизировать старый, некоторые берут за точку отсчёта «дорожные карты» по построению четырёх общих пространств, некоторым принципиально важным видится заключение Договора по типу договоров об ассоциации.

Модернизация старого СПС — это фактически сохранение за Россией статуса страны, выключенной из интеграционных процессов с ЕС. В нём прописывается из потенциальных форм интеграции только возможное начало в будущем переговоров о создании общего экономического пространства. В Москве в целом уже сложился консенсус по тому, что перспективы членства в ЕС сейчас для России неактуальны. Однако сам интеграционный характер отношений, декларацией которого стали «дорожные карты» — это та сторона вопроса, на однозначный отказ от которой сейчас не готовы ни Москва, ни Брюссель. В ЕС вообще бытует мнение о том, что экономические потенциалы и интересы ЕС и РФ взаимно дополняют друг друга, а соответственно интегративные инициативы уместны. Однако в России и в Евросоюзе очень по-разному видят характер таких инициатив и собственно место России в процессах возможной интеграции.

Ряд экспертов предлагает для России и Евросоюза т.н. «швейцарскую модель». Она характеризуется целой серией конкретных соглашений при отсутствии общего договора. Приоритет соглашений в конкретных областях тем больший, что между РФ и ЕС существуют всё нарастающие разногласия в идеологической сфере. Один из основных пропагандистов такого пути, глава брюссельского Центра европейских стратегических исследований Майкл Эмерсон, видит окончательной моделью отношений франко-германское перемирие, зафиксированное в Елисейском договоре 1963 года.

В России также немало тех, кто призывает взять курс на отказ от широкомасштабного Соглашения, а вместо него ориентироваться на частные секторальные соглашения плюс подписание «Декларации о стратегическом партнёрстве». Такой вариант позволил бы обособить энергетическую область в отдельный блок, не увязывая вопросы энергетики с правами человека и т.п.

Правовая и ценностная проблематика действительно стоит в центре российско-европейских отношений, и варианты отказа от её акцентировки видятся привлекательными многим не только в России, но и в самом ЕС. Здесь встаёт альтернатива между двумя типами интеграционных (или же просто союзнических) отношений: «сообщества интересов» и «сообщества ценностей». Основным направлением европейской политики остаётся ориентация на формирование с Россией «сообщества ценностей», в связи с чем постоянно растёт критика Кремля за несоблюдение прав человека и норм демократии. Негативный эффект этой критики для конкретной повестки двусторонних отношений столь велик, что последнее время всё актуальнее становится модель отношений Евросоюза с Китаем: сосредоточенность на общих интересах и отсутствие акцента на общих ценностях.

Помимо этого высказываются различные идеи, связанные с моделями многоуровневого управления неиерархического характера, идея которого сейчас в европейской моде. Она же предполагает максимально активное привлечение неправительственных акторов. Действительно, разработки таких моделей могут быть актуальны и для российско-европейских отношений, однако пока что они мало представлены.

Судя по общим декларациям, ЕС в отношении России проводит политику «стратегического партнерства», а в отношении других государств СНГ и стран Средиземноморья — «европейского соседства». Однако конкретного наполнения такой политики фактически нет, нет и общего понимания самого термина «стратегическое партнёрство». Россия хочет предоставления ей статуса «особого партнёра ЕС», но ЕС на это не идёт.

Москва настаивает на равном статусе в заключении будущего Базового договора. Должен быть образован совместный властный орган с паритетным участием. Здесь важно то, что Россия хочет заключить «договор», а не «соглашение», которое стоит ниже в иерархии международно-правовых документов. Но в ЕС принято заключать «договоры» только между членами Союза: коллективный Базовый договор всего Евросоюза с внешней стороной — это новшество. Кроме того, Москва видит будущий договор очень кратким, рамочным. К нему же должны подстёгиваться специальные секторальные соглашения. Брюссель же придерживается тактики увязок — включения в главный документ основных требований к России в различных областях. Вообще, у старого СПС есть свои явные положительные стороны: он очень гибок и отражает ещё в целом довольно «романтические» представления о партнёрстве между ЕС и Россией. Новое же СПС видится в Европе в первую очередь как документ, фиксирующий российские обязательства по поставкам энергоносителей.

На деле, ни одна из сторон к переговорам не готова. Если переговоры по новому СПС или Договору всё же начнутся, они будут вестись неопределённо долго ввиду системных противоречий сторон. Более того, ратификация нового соглашения в парламентах, особенно стран ЦВЕ, обещает проходить с ещё большими проблемами. Стоит также иметь в виду, что провал подписания или ратификации соглашения может нанести российско-европейским отношениям ещё больший вред, чем отказ от нового соглашения как такового.

У всех стран ЕС есть свои специфические планы относительно содержания будущего Базового соглашения. Как сказал летом 2007 г. глава представительства Еврокомиссии в России Марк Франко, отношениям РФ-ЕС очень мешает «экономический национализм» отдельных государств. Однако последнее время вообще все отношения постоянно сводятся именно к энергетике, что сильно сужает тематику переговоров. На деле Брюссель занят продавливанием отдельных экономических и политических уступок, а не политикой стратегического партнёрства. В связи с этим уже сейчас можно со всей определённостью сказать, что проект документа, который предложит Еврокомиссия, будет скорее всего неприемлем для России. При этом Москва ещё не предложила своего проекта.

РФ к переговорам не готова, поэтому менее ЕС заинтересована в их скором начале. Переговорные позиции России слабы во многом потому, что переговорный процесс рассредоточен по разным ведомствам и в нём почти нет представителей бизнеса и гражданского общества, структуры организационно разобщены и им очень не хватает специалистов. Реальных специалистов по ЕС в России в десятки раз меньше, чем даже в малых странах Европы. Помимо этого, присутствует сильный негативный медиа-фон российско-европейских отношений, особенно накалившийся после убийств А. Политковской и А.Литвиненко.

2.5. Основные зоны противоречий

Между Россией и Евросоюзом назрел целый ряд серьёзных разногласий. Это и сфера энергетики, и столкновение интересов на постсоветском пространстве, и дискуссия о правах человека, и жёсткая конкуренция на отдельных товарных рынках.

В сфере энергетики, при общей тенденции к увеличению объёмов торговли, наметился наиболее острый проблемный фон. Кризис поставок энергоносителей из РФ на Украину и в Белоруссию сильно изменил подходы ЕС к формированию отношений с Россией в энергетической области. С 2006 года в Европе всё более говорят об общей «энергетической внешней политике». Кремль серьезно проиграл на том, что не сумел обеспечить плавный, неконфронтационный переход в энергетической торговле со странами СНГ на рыночные цены (не говоря уже о полном провале сопутствующих PR-усилий Кремля и «Газпрома»).

Во время председательства РФ в Большой восьмёрке энергетическая политика была приоритетной темой. Тогда Москва предложила свою концепцию международной энергетической безопасности, которая так и не была воспринята с доверием. Европа угрожает формированием подобия «энергетического НАТО». Хотя надо сказать, что пока ещё вопросы энергетического импорта не входят в сферу компетенции наднациональных органов ЕС.

Еврокомиссия предложила России открыть российские трубопроводы третьим операторам в обмен на выход «Газпрома» на розничный рынок ЕС. Россия отказалась и решила уделить пристальное внимание Китаю и США. Хотя, с учетом растущего дефицита энергоресурсов в РФ, это можно было скорее рассматривать как блеф с целью давления на европейских потребителей. В. Путин, со своей стороны, предложил Европе допустить Россию к покупке активов в европейских распределительных сетях в обмен на допуск европейских компаний к российским добывающим мощностям. Однако эти инициативы не нашли должной поддержки. Сильно омрачила фон отношений ситуация, сложившаяся в 2006 году, когда «Газпром» заявил о желании приобрести британскую газовую компанию Centrica и электроэнергетическую Scottish Power, а официальный Лондон этого не допустил.

От России требуют ратификации Транзитного протокола к Энергетической хартии. Страны ЕС настояли, чтобы включить в проект Транзитного протокола к Договору к Энергетической хартии статью № 20, по которой фактически Протокол стал документом, регулирующем отношения исключительно за пределами ЕС. Одновременно на встрече президента РФ и глав государств ЕС в Лахти (Финляндия) 20 октября 2006 года ЕС заявил о необходимости интегрировать положения Договора и Транзитного протокола к нему в текст будущего нового Соглашения РФ-ЕС.

Евросоюз развивает обширные планы по диверсификации поставок энергоносителей, строительству транспортной и трубопроводной структуры в обход России. Актуальной стала идея «возобновления Великого шёлкового пути» в его энергетическом измерении / воплощении. Остро стоит проблема Северного и Южного газопроводов, которые строит сейчас Россия. Эти проекты противоречат интересам стран ЦВЕ и Турции, но соответствуют интересам западных членов ЕС, да и всего ЕС в целом, так как диверсифицируют транзитные пути поставок.

Россия в ряде случаев смогла затормозить выработку единой энергетической политики в рамках ЕС, заключив долгосрочные контракты о поставках энергоносителей с компаниями Франции, Германии, Италии и Австрии. В силу приоритетной важности энергополитической стороны взаимоотношений России и ЕС, она будет дополнительно рассмотрена ниже, в специальном разделе.

Большое значение имеет также требование ЕС к отмене Россией нетехнических ограничений на пролёты авиакомпаний стран ЕС по Транссибирскому воздушному маршруту. Россия обещала прекратить взимание платы с 2013 года, хотя этот вопрос ещё не решён. Это же требование может быть распространено и на другие виды транзитного сообщения, и в первую очередь транзит энергоресурсов.

Довольно остро стоит проблема столкновения интересов и планов России и Евросоюза относительно стран СНГ. Фактически ЕС пришёл на постсоветское пространство с 2004 г., в связи с проблемой Приднестровья и событиями Оранжевой революции на Украине. Во время председательства Германии внешняя политика ЕС вышла и на Среднюю Азию.

У РФ и ЕС не совпадают представления о степени совместимости европейского и постсоветского интеграционных пространств. Например, синхронизация энергосистем Украины и Молдавии может происходить либо с Россией и другими странами СНГ, либо с ЕС. Проблема состоит уже в том, что в зону притяжения ЕС попадает всё ближнее зарубежье России, сама же Россия исключает своё членство.

Стратегия ЕС в отношении постсоветского пространства строится на задачах по стабилизации проблемных стран и регионов и, одновременно, запуску процессов частичной интеграции наиболее подготовленных для этого стран. Однако стоит отметить, что Россия никогда не была включена в стратегии ЕС относительно посткоммунистического пространства. В связи с этим политика Брюсселя относительно стран СНГ носит принципиально иной характер, чем его политика в отношении России, что само по себе является почвой для конфликтных ситуаций.

Постсоветское пространство, разумеется, не единственная зона международно-политических разногласий России и Европы. Серьёзнейшими камнями преткновения остаются вопросы статуса Косово, установки систем ПРО США в Центральной Европе, политика в отношении Ирана. Однако именно «постсоветские противоречия», в силу их исключительной приоритетности для самой России являются определяющими в стратегическом плане.

Ещё одной значительной проблемой, отравляющей российско-европейские отношения, является уже упомянутая критика России за ущемление демократии и прав человека. Надо сказать, что защита прав человека давно стала для Евросоюза одним из приоритетных вопросов во взаимоотношениях с внешним миром в целом и сопредельными странами в особенности. В ЕС есть чёткое убеждение (ещё с 1970-х гг.), что в качестве глобального игрока Союз располагает главным образом именно «мягкой силой». Такое внимание к морально-правовой тематике вполне понятно, ведь поначалу Евросоюз был объединением бывших колониальных держав и экс-участников гитлеровской коалиции и тема прав человека была для них принципиально важна как способ очистки имиджа от плохого исторического наследия перед США. Акцентировка этих вопросов стала традицией ЕС. ЕС постоянно и последовательно настаивает на принципе «демократической обусловленности» в своих внешнеполитических связях. Все договоры и соглашения, которые подписывает ЕС, имеют и идеологическую обусловленность. Особенно выпуклым этот аспект европейской политики («стратегия стимулируемой европеизации») стал после Копенгагенского саммита ЕС (июнь 1993 г.). В 2000 году была принята Хартия фундаментальных прав ЕС — главное мерило при оценке норм демократии в третьих странах.

Вполне естественно, что от России ждут такого же покаяния за своё прошлое, какое пережили страны Европы, и принятия евроатлатнтических ценностей. Россия же при Владимире Путине не облекает свои действия в моральную трактовку, то есть принципиально отказывается говорить на общем языке с ЕС. Правовое расширение ЕС предполагает перенесение части «acquis communautaires» (достижений сообщества) на внешние страны. Россия требует в качестве «платы» за принятие европейских норм и стандартов частичного присутствия на институциональном поле ЕС. А это для ЕС ново. Помимо этого Россия в последние годы стала активно «возвращать» Евросоюзу его упрёки, акцентируя ситуацию с положением национальных меньшинств в странах Балтии, что стало дополнительным раздражающим фактором.

В Европе научились гармонично сочетать ценности и национальные интересы, в России же — нет. В Москве с приходом к власти Владимира Путина вошла в моду экономикоцентричная стилизация под школу «реальной политики» — отстранённость от морализаций и эмоций, обнажённость «рыночного» интереса, причем не только на межгосударственном, но также на корпоративном и индивидуальном уровнях. Эта стилистика, получившая название «прагматизма», в целом не была воспринята европейским истеблишментом (отдельные яркие исключения лишь подтверждают это правило). В ЕС и вообще на Западе всё чаще говорят о принципиальном ценностном разрыве («value gap») между Европой и Россией. Этот аргумент используется как обоснование закрытия для России в целом и отдельных ее представителей в частности выхода на внутреннее поле ЕС.

2.6. «Энергодиалог» Россия — ЕС

Евросоюз и Россия в 2000-2007 годах поддерживали активный диалог в сфере энергетики. Его начало пришлось на октябрь 2000 года, после того, как в течение года цены на нефть на мировом рынке увеличились почти в три раза. Резкий рост цен на энергоносители вынудил Евросоюз приступить к разработке энергетических стратегий. Официальный Бюроссель пришел к мнению, что нестабильность энергетических поставок и рост цены на топливо могут вызвать социальные потрясения в странах Евросоюза. Энергетика была признана важнейшим фактором социальной стабильности в Европе.

Евросоюз пришел к выводу, что не может самостоятельно противостоять росту цен на энергоносители, и потому главными пунктами энергетической политики ЕС были названы: сокращение потребления энергии и снижение зависимости от энергетического импорта.

Из признания важности энергетики вытекало стремление Евросоюза наладить партнерство и диалог в энергетической сфере с Россией, чтобы обеспечить надежность поставок энергоресурсов из этого важного источника. Россия была и остается традиционным, надежным и важным поставщиком энергоносителей в Европейский Союз. В ЕС поступает 53% российского экспорта нефти, что составляет 16% всего потребления нефти в ЕС, и 62% российского экспорта природного газа, что составляет 20% общего потребления природного газа в ЕС.

На саммите «Россия — Европейский Союз», прошедшем в Париже 30 октября 2000 года, было принято заявление о партнерстве в области энергетики. Со стороны России прозвучало заявление, что работа будет вестись в направлении долгосрочного обеспечения энергетической безопасности, и особое внимание будет уделено балансу цен. Этот саммит стал отправной точкой сотрудничества России и Евросоюза в энергетике.

Помимо гарантий энергетической безопасности, второй важной целью Евросоюза в энергетическом диалоге с Россией было выполнение требований Киотского протокола и сокращение выбросов углекислого газа. Эта проблема несколько шире, чем ее обычно понимают, поскольку включала в себя и сокращение выброса парниковых газов, и связанное с этим сокращение потребления энергоносителей, и переход на возобновляемые источники энергии, что должно было сократить зависимость ЕС от импорта нефти и газа.

Изменение климата, сопровождающееся наводнениями и другими стихийными бедствиями, является важнейшей причиной, которая вынуждает ЕС выбирать стратегию сокращения потребления энергии. Энергетическая политика играет ключевую роль в выполнении Киотского протокола, вступившего в силу в 2005 году, в соответствии с обязательствами по которому Европа должна снизить выбросы парниковых газов на 8% в период с 1990 по 2010 год. В настоящее время Европа вносит 14% в полную ежегодную эмиссию углекислого газа, и намерена сократить эмиссию более чем вдвое.

В период действия Киотского протокола была активизирована политика использования возобновляемых источников энергии и было принято решение об увеличении доли возобновляемых источников энергии до 20% в энергобалансе стран ЕС. Сейчас некоторые страны ЕС вырвались вперед в этой области. К лидирующим государствам в области использования возобновляемых источников энергии относятся: Португалия (15,7%), Финляндия (21,8%), Австрия (23,3 %) и Швеция (28,5 %). Эти страны интенсивно используют свой потенциал гидроэнергии и биомассы лесов. В 2004-2005 годах в Евросоюзе изменили точку зрения на возобновляемые энергоресурсы. Раньше они рассматривались в качестве источников локального энергоснабжения, альтернативного крупным электростанциям. Но развитие ветрополей, то есть систем из десятков ветрогенераторов, привело к мысли, что возобновляемые источники энергии могут быть в основе крупных энергосистем.

Несмотря на то, что в энергетическом диалоге ЕС и России полностью доминировали вопросы обеспечения поставок нефти и газа, Евросоюз пытался подталкивать Россию к увеличению энергоэффективности и развитию возобновляемых источников энергии. Впрочем, активное сотрудничество в этом направлении было характерно для ранней стадии энергетического диалога.

История энергетического диалога ЕС и России в кратком виде изложена в Обобщающих докладах энергетического диалога. За 2001-2007 годы было выпущено восемь докладов, которые обозначают основные вехи этого диалога.

Первый Обобщающий доклад был выпущен в сентябре 2001 года. Он отмечает начало энергетического диалога и описывает основные направления развития энергетического диалога:

· создание стабильного энергетического рынка,

· обеспечение надежности и безопасности поставок энергоносителей,

· увеличение экспорта российских энергоносителей,

· содействие модернизации российского энергетического сектора,

· развитие энергоэффективности,

· снижение эмиссии парниковых газов.

Этап диалога, который продолжался с сентября 2001 до мая 2002 года, был исследовательским, то есть определялись направления и конкретные задачи энергетического сотрудничества.

В первом же докладе было подчеркнуто значение долгосрочных контрактов на поставку газа в страны Евросоюза и подчеркнуто стремление сохранить эту систему.

К маю 2002 года, когда был выпущен Второй Обобщающий доклад, были уже достигнуты определенные результаты и договоренности. Он отмечает завершение исследовательского этапа энергетического диалога и указывает, что выбраны направления сотрудничества, которые могут принести результаты уже в краткосрочной и среднесрочной перспективах.

В тот момент обозначились некоторые вопросы, которые наиболее остро интересовали обе стороны. Евросоюз считал, что сможет добиться доступа для европейских компаний к углеводородным ресурсам России на условиях совместной разработки. Потому во Втором Обобщающем докладе появилась тема содействия разработке и принятию в России закона о соглашении о разделе продукции, и поправок к Налоговому Кодексу, которые делают возможными концессионые соглашения.

Второй вопрос, интересовавший европейцев, состоял в надежности российской системы экспортных трубопроводов. Россия увязала вопрос о гарантиях надежности транспортировки с сохранением режима долгосрочных газовых контрактов. Евросоюз пошел навстречу пожеланиям российской стороны, в частности, в докладе было отмечено, что «Россия и ЕС считают, что эти контракты не только обеспечивали инвестиции в России в прошлом, но и останутся необходимыми в будущем для обеих Сторон. Комиссия ясно понимает незаменимость долгосрочных контрактов на условии «бери или плати».

Кроме того, обсуждались вопросы создания новых маршрутов поставок энергоносителей, и Евросоюз предложил провести пилотные проекты в области повышения энергоэффективности в Архангельской и Астраханской областях.

К моменту издания Третьего Обобщающего доклада в ноябре 2002 года началось техническое сотрудничество, в рамках которого были начаты пилотные проекты в регионах России, и был открыт Энергетический технологический центр ЕС-Россия. В ходе реализации региональных проектов появилось предложение провести его в третьем регионе — Калининградской области, чья энергосистема была очень похожа на европейскую, поскольку обеспечивалась энергоносителями, поступавшими транзитом через Литву. Европейский проект обещал добиться экономии 40% в потреблении энергии за счет ликвидации потерь.

Главным вопросом, который обсуждался в 2002 году, стал вопрос о возможном ограничении доли импорта газа из одного источника, находящегося за пределами ЕС. В Евросоюзе предлагали в целях достижения энергетической безопасности и недопущения ситуации попадания в зависимость от одного источника энергоносителей, установить предельную долю для такого источника в 30% от потребления газа в ЕС.

Российская сторона с беспокойством отнеслась к такому предложению и вынесла его в повестку дня энергетического диалога. По итогам обсуждений было принято следующее решение: «Вывод состоит в том, что в ЕС нет такого требования по количественному ограничению импорта различных видов ископаемого топлива из России». Правда, несмотря на заверения, беспокойство России осталось. Намечалось присоединение к ЕС новых членов, и с учетом их закупок российского газа, доля поставок российского газа в ЕС можно достигнуть порога ограничения импорта.

К ноябрю 2003 года, когда был выпущен Четвертый Обобщающий доклад, энергетический диалог ЕС-Россия вышел на новый уровень. В России была принята «Энергетическая стратегия РФ до 2020 года» — базовый документ, который определяет развитие энергетического сектора на долгосрочный период. В ЕС также была разработана собственная энергетическая стратегия — «Разумная энергетика для Европы», со сроком действия до 2006 года и бюджетом в 250 млн. евро. На две приоритетные задачи: разработку новых и альтернативных источников энергии и сокращение использования энергии — выделялось 160 млн. евро.

17 октября 2003 года в Москве состоялась Конференция по вопросам энергетических стратегий. На ней две стороны попытались сблизить энергетические стратегии ЕС и России. В итоге обсуждений удалось договориться о курсе интеграции рынков электроэнергии и энергоресурсов.

Российская сторона вновь подняла вопрос о долгосрочных газовых контрактах, но уже в связи с расширением ЕС: «Российская сторона считает, что предстоящее расширение Европейского Союза не должно затрагивать действующие долгосрочные контракты и приводить к ухудшению условий осуществления указанных поставок». В рамках энергетического диалога было решено провести консультации.

Россия в 2003 году сделала крупный шаг в сторону ЕС, анонсировав проект строительства Североевропейского газопровода мощностью 30 млрд. куб.м. газа в год, который должен пролегать по дну Балтийского моря. Евросоюз сразу же включил этот проект в число приоритетных проектов в области энергетики.

Правда, признание этого газопровода Европой не обошлось без уступок со стороны России. Евросоюзу удалось поставить вопрос о скорейшем запрещении перевозок нефти и мазута в однокорпусных танкерах в целях обеспечения безопасности морских перевозок энергоносителей. Для российских судовладельцев это было невыгодное решение, поскольку основная часть танкерного флота была как раз однокорпусным, а мощности российских судостроительных заводов не позволяли быстро построить новый танкерный флот, отвечающий новым требованиям.

В 2004 году произошло расширение состава ЕС за счет 10 новых членов из числа стран ЦВЕ, что внесло серьезные изменения в энергетический диалог ЕС-Россия. Это означало, в частности, что Евросоюз будет потреблять больше энергоносителей и потребовало расширения трубопроводных мощностей.

В Пятом обобщающем докладе, выпущенном в ноябре 2004 года, основное внимание было уделено развитию транспорта. Евросоюз в 2004 году намеревался достигнуть коренного решения проблем транспортировки российских энергоносителей разными видами транспорта. В мае 2004 года в Москве состоялся семинар, посвященный стратегии в транспортном секторе, на котором удалось выработать направления сотрудничества в области унификации технических норм и стандартов в морском и железнодорожном транспорте, унификации регулирования и законодательства.

Россия в 2004 году осуществляла расширение первой очереди магистрального газопровода «Ямал-Европа».

Тогда же Россия ратифицировала Киотский протокол, в рамках сотрудничества по одной из наиболее значимых для ЕС тем — снижения выбросов парниковых газов и решения экологических проблем.

На этом этапе энергетического диалога разрешилась проблема, долгое время беспокоившая российскую сторону. 27 апреля 2004 года было принято «Совместное заявление по расширению ЕС и отношениям между ЕС и Россией», в котором была провозглашена отмена предполагавшегося ранее ограничения импорта и было признано значение долгосрочных контрактов на поставку природного газа. Теперь Россия могла наращивать поставки газа, не опасаясь, что упрется в потолок ограничения импорта и не пострадает от либерализации режима газовой торговли.

Сняв одну из наиболее серьезных проблем, которая беспокоила Россию, Евросоюз предложил на деле приступить к интеграции энергетического рынка. В мае 2005 года на саммите «Россия — ЕС» была утверждена «Дорожная карта» по общему экономическому пространству», в котором предполагалось, что с Россией будет создано Общее экономическое пространство, которое станет частью Европейского экономического пространства, созданного в ноябре 2003 года. «Общей целью ОЭП является создание открытого и интегрированного рынка между Россией и ЕС», — говорилось в документе.

России предлагался широкий набор интеграционных мер в целом ряде отраслей экономики и по целому ряду направлений. В области энергетики цели формулировались следующим образом: «интенсификация сотрудничества Россия — ЕС в рамках Энергодиалога Россия — ЕС с особым акцентом на рассмотрение вопросов, связанных с устойчивостью, надежностью и непрерывностью производства, распределения, транспортировки и использования энергии, включая энергетическую эффективность, энергосбережение и использование возобновляемых источников энергии».

Главными инструментами достижения цели предполагалось сделать поощрение и защиту инвестиций в энергетике, конвергенцию систем регулирования и защиту окружающей среды. В «Дорожной карте» признавалось, что Россия будет реформировать газовую промышленность согласно «Энергетической стратегии России до 2020 года». Но в то же время Евросоюз выдвигал предложение создать открытый энергетический рынок на основе принципов Европейской Энергетической Хартии.

Европейская Энергетическая хартия — это необязывающая международная декларация, принятая в 1991 году. Основные идеи декларации — создание основ для международного сотрудничества в энергетике на основе общей заинтересованности в надёжном энергоснабжении и устойчивом экономическом развитии. В декабре 1994 года был подписан Договор Энергетической Хартии, который уже является обязывающим документом. К настоящему времени договор подписан 56 странами, в том числе и Россией. Однако договор в России до сих пор не ратифицирован.

Подписание «Дорожной карты» было крупным успехом для энергетического диалога ЕС-Россия, который, очевидно, внушил европейцам радужные взгляды на будущее европейско-российских отношений. Шестой Обобщающий доклад, выпущенный в октябре 2005 года, отражал это отношение, и в нем подчеркивалась интенсификация сотрудничества в области энергетики. 3 октября 2005 года состоялось первое заседание Постоянного Совета Партнерства в Лондоне, что было отмечено в качестве допонительного свидетельства роста политических отношений в энергетике. Европейцы учредили проект «Гармонизации энергетической политики ЕС и России».

В феврале 2005 года вступил в силу Киотский протокол, и ЕС предложил России крупный проект по минимизации сжигания попутного нефтяного газа в факелах (в объеме около 100 млрд. куб.м. ежегодно).

Радужные перспективы, которые рисовали европейцы в 2005 году, оказались разбиты российско-украинской «газовой войной», которая разразилась в ноябре 2005 года и достигла до пика в начале января 2006 года. В Брюсселе с очевидностью поняли, что проблем в энергетике очень много, транзит энергоносителей из-за напряженных отношений России с транзитными странами находится под угрозой.

В начале 2006 года политика ЕС в энергетике резко меняется. Задачи создания интегрированного энергетического рынка, а также Общего экономического пространства были отложены в неопределенное будущее, и все внимание было брошено на удовлетворение неотложных нужд. Были подстегнуты разработки в области снижения энергопотребления. Согласно Седьмому Обобщающему докладу, выпущенному в ноябре 2006 года, Еврокомиссия приняла решение о снижении затрат энергии до уровня 1990 года, сокращения на 20%, или на 390 млн. тонн нефтяного эквивалента.

В марте 2006 года Еврокомиссия разработала новый документ энергетической политики — так называемую Зеленую книгу «Европейской стратегии по достижению стабильной, конкурентоспособной и надежной энергетики».

Согласно этому документу, новая политика будет основываться на трех основных принципах: стабильности развития энергетической отрасли ЕС, ее конкурентоспособности и надежности энергоснабжения.

В Зеленой Книге указывается, что без принятия специальных мер зависимость от импорта энергоресурсов в Европе увеличится к 2030 году до 70% (90% по нефти). Это приведет к неблагоприятным экономическим последствиям. Европейский Комиссар по энергетическим вопросам Андрис Пиебалгс, представивший Зеленую книгу, заявил, что справиться с ростом зависимости от внешних источников энергии Европа может только путем проведения последовательной и скоординированной энергетической политики. Он весьма жестко подчеркнул важность единогласия между членами ЕС в области энергетики, заявив: «Европе нужно говорить одним голосом».

Евросоюз в «Зеленой книге» анонсировал большую программу по минимизации зависимости от внешних источников газа. «Зеленая книга» предлагает инвестировать около 600 млрд. евро в течение 20 лет в минимизацию этой зависимости. Новая энергетическая стратегия ЕС в 2,5 раза более затратна, чем предыдущая программа «Разумная энергетика для Европы», и вся посвящена указанному вопросу (снижения зависимости).

Одним из важных моментов, появившихся в программе, стал план строительства новых нефтепроводов и газопроводов из Прикаспийского региона, что позволит импортировать нефть и газ из Каспийского морского бассейна и южного Средиземноморья, расширяя географическую зону источников энергии. Строительство ряда обходных трубопроводов должно было защитить Евросоюз от негативных последствий конфликтов России с транзитными странами: Украиной и Беларусью.

В 2006 году председательство в G8 перешло к России, и президент России Владимир Путин, почувствовав некое изменение обстановки, предложил политику, которую европейцы в целом (на словах) поддержали. Он выдвинул идею, что страны G8 должны совместно обеспечивать глобальную энергетическую безопасность. Быстрое обсуждение этой концепции завершилось принятием «Заявления о принципах глобальной энергетической безопасности», на встрече G8 в Санкт-Петербурге в июле 2006 года. После этого заявления понятие энергетической безопасности стало ключевым для энергодиалога с ЕС. Однако никаких качественных изменений к лучшему в этом диалоге не наметилось.

В Восьмом Обобщающем докладе, выпущенном в октябре 2007 года, видно, что европейские страхи по поводу безопасности поставок энергоносителей достигли очень высокой точки. Евросоюз стал требовать от России дополнительных мер по энергетической безопасности. В их число были включены:

· решение о подготовке новой редакции Энергетической стратегии России до 2030 года, предусматривающей дальнейший рост объемов экспорта углеводородов в страны ЕС,

· проведение оценки возможных препятствий в торговле энергоресурсов между ЕС и Россией, существующих или потенциальных, носят ли они политический, законодательный, экономический, финансовый или технический характер,

· создание Механизма раннего предупреждения (МРП) в отношении поставок и спроса на нефть и газ. Использование этого механизма для заблаговременного определения возможных проблем и рисков. МРП основан на процедуре получения, обмена и согласования аналитической информации. В рамках МРП осуществляется оперативная связь между официальными лицами с двух сторон, имеющих доступ к информации, касающейся энергетики.

Несмотря на согласие России реализовать все эти меры, Еврокомиссия продолжила развитие альтернативных маршрутов доставки в Европу нефти и газа, в первую очередь, из Каспийского региона. «Газовые войны» 2005-2007 гг. и проблема транзитных стран оказали колоссальное влияние на европейскую энергетическую политику. Влияние оказалось настолько сильным, что Еврокомиссия стала часто прибегать к неадекватным действиям. Прежняя «разумная энергетика» кончилась, и Евросоюз принялся за обеспечение своей энергетической безопасности любыми доступными средствами.

В начале энергетического диалога ЕС-Россия было выдвинуто четыре проекта в области транспортировки энергоносителей.

1. Североевропейский трансбалтийский газопровод

2. Освоение Штокмановского месторождения газа

3. Строительство газопровода «Ямал-Европа»

4. Интеграция нефтепроводов «Адрия» и «Дружба»

В настоящее время реализация проекта Североевропейского газопровода столкнулась с определенными (значительными) трудностями. Эстония и Финляндия заявили о том, что считают строительство СЕГ экологической проблемой, и в дополнение к этому Эстония не дала согласия на строительство газопровода в своих территориальных водах в Финском заливе. Это вынудило компанию Nord Stream AG — оператора проекта СЕГ — начать корректировку маршрута и перенести срок начала строительства на 2009 год. Перенос начала строительства делает практически недостижимым начало транспортировки в 2010 году 55 млрд. куб.м. газа по СЕГ.

13 июля 2007 года ОАО «Газпром» и французский холдинг Total подписали рамочное соглашение по основным условиям сотрудничества при разработке первой фазы Штокмановского газоконденсатного месторождения. 26 октября 2007 года в проект вошла норвежская компания StatoilHydro. «Газпром» владеет 51% акций, Total — 25%, StatoilHydro — 24%.

Иностранные компании допущены в совладение только компании-оператора первой фазы освоения Штокмановского месторождения, которая должна построить инфраструктуру для добычи газа на шельфе. Компания-оператор не имеет права на газ, но будет 25 лет владеть инфраструктурой. По истечении срока владения компания-оператор будет получать плату от ОАО «Газпром» за использование инфраструктуры.

В настоящее время ОАО «Газпром» приступил к реализации первой фазы разработки Штокмановского месторождения. Первая фаза освоения месторождения предусматривает добычу 23,7 млрд куб. м. природного газа в год и начало поставок по газопроводу в 2013 году, сжиженного природного газа — в 2014 году.

В 1996 году началось строительство магистрального газопровода «Ямал-Европа». Проект предусматривал сооружение двух ниток газопровода диаметром 1420 мм протяженностью 4100 км от месторождений Ямала через Ухту и Торжок, по территории Белоруссии и Польши в Германию. К 2010 г. пропускную способность газопровода предполагалось довести до 65, 7 млрд куб м газа в год, что позволило бы России сделать более гибкой схему доставки газа в Европу, одновременно осваивая новые рынки в Европе.

В 1999 году был введен в строй первоочередной участок газопровода на территории Беларуси, и началась транспортировка газа в объеме 14 млрд. куб.м. газа. В 2000 году «Газпром» изменил концепцию газопровода из-за отсрочки освоения Ямала. Из-за дефицита капвложений освоение Ямала конечным пунктом газопровода стал Торжок. Предполагалось, что туда придут дополнительные объемы газа из Западной Сибири по новому газопроводу СРТО-Торжок. На новое направление переориентировалась часть экспортного потока газа из Надым-Пур-Тазовского района, который раньше шел в Германию через Украину. Таким образом, на первом этапе реализации проекта предполагается в качестве сырьевой базы использовать действующие месторождения Надым-Пур-Тазовского региона. На конечном этапе должны будут подключены месторождения полуострова Ямал. В 2002 году газопровод был достроен до границы с Беларусью.

В 2003-2006 году были построены участки и компрессорные станции в Беларуси, в результате чего пропускная способность газопровода увеличилась до 68 млрд. куб.м. газа.

В 2006 году Россия отказалась от строительства второй нитки газопровода «Ямал-Европа», мотивировав это тем, что строится СЕГ, который будет транспортировать большую часть газа. Беларусь и Польша, заинтересованные в расширении газопровода, оказывали и оказывают давление на Россию. В октябре 2007 года Россия согласилась повторно рассмотреть вопрос о строительстве второй нитки газопровода «Ямал-Европа».

Нефтепровод «Адрия-Дружба» предусматривал строительство магистрального нефтепровода по территории России, Украины, Хорватии, до порта Омишаль в Хорватии. Инициаторами проекта интеграции нефтепроводов «Дружба» (Россия) и «Адрия» (Хорватия) были компании «ЮКОС» и «ТНК-ВР».

Интеграция «Дружбы» и «Адрии» (в режиме реверса) позволит осуществлять экспорт нефти от Самары по нефтепроводу «Дружба» до глубоководного порта Омишаль (Хорватия). Объемы экспортной транспортировки нефти на 1-й фазе реализации проекта составят 5 млн. т в год. Далее в рамках 2-й и 3-й фаз планируется увеличение ежегодных объемов перекачки соответственно до 10 и 15 млн т нефти. Отгрузка нефти в глубоководном порту позволяла экспортировать нефть прямо для американского рынка.

Соглашение о строительстве было подписано в мае 2002 года. Однако, из-за позиции Хорватии и Украины, реализация проекта так и не началась.

2.7. Выводы и перспективы

Сложившуюся атмосферу российско-европейских отношений, особенно в перспективе выработки нового базового двустороннего соглашения, можно охарактеризовать как взаимную стратегическую неопределенность.

И в России, и в ЕС отсутствует понимание стратегической цели российско-европейского диалога. РФ и ЕС не в состоянии сформулировать не только конечную, но даже промежуточную цель своих взаимоотношений. Стороны не могут определиться, кем они друг друга хотят видеть.

Прежде всего, речь идет о самоопределении России: готова ли она стать в долгосрочной перспективе глобальным независимым центром в международной системе, либо же её будущее — находиться в системе европейской? На сегодня этот выбор не сделан с должной мерой стратегической ответственности и определенности. Больше того, он не вполне осознан российским истеблишментом, который, с одной стороны, демонстрирует амбиции самостоятельного центра силы, а с другой, не видит себя и своего будущего вне евроатлантического мира. Для того, чтобы обрести полноценную международную субъектность, России необходимо отказаться от участия в европейском интеграционном проекте во всех его формах и производных и, что еще важнее, преодолеть патологическую «еврозависимость» собственной элиты. Полностью сняв с повестки дня интеграционную компоненту отношений, Россия откроет себе дорогу к взаимовыгодному партнерству с Европой. Партнерству, в котором ни одна из сторон не будет рассматривать другую в качестве объекта ассимиляции, что позволит избежать многих болезненных проблем.

Немаловажно, что выбор в пользу самостоятельного геополитического поприща вполне соответствует сложившимся общественным настроениям. По данным социологов, в течение последних 10 лет сознание российских граждан становится все более россиецентричным и все менее европоцентричным. По сведениям Левада-центра, 71% россиян не считает себя европейцами. Показательно в этом отношении мнение самих европейцев, которое, как нам кажется, точно выражено главным аналитиком по России и Евразии Королевского института международных отношений британцем Бобо Ло: «Россия может быть либо интегральной составляющей Европы, либо «великой державой», но не обеими одновременно». Как мы видим, на массовом уровне Россия этот выбор уже сделала, осталось лишь довести его до «верхов».

Не менее важно определиться со своим будущем и Евросоюзу. Европа до сих пор не выбрала формат внутренней интеграции, а он будет определяющим для отношения РФ к евроструктурам. Провал проекта европейской конституции на референдумах во Франции и Нидерландах выявил кризис механизма согласования интересов стран ЕС. В ЕС просто нет общего видения дальнейших стратегических целей проекта евроинтеграции.

Основных властных игроков в ЕС три: Европарламент, Совет ЕС и Комиссия европейских сообществ. Пока что не совсем понятно, как и с кем вести дела в ЕС. С отдельными государствами устанавливать связи проще и надёжнее. Органы и делегации ЕС постоянно дублируют друг друга, делят друг с другом ответственность за отношения с Россией. За последние годы повысился международный профиль Еврокомиссии. Конституционный договор, подписанный странами ЕС к концу 2007 года, меняет в пользу Парламента всю внутреннюю ситуацию в ЕС, однако перспективы реализации норм этого договора остаются пока что вопросом будущего.

Значительны расхождения между членами ЕС в приоритетах внешней политики. У ЕС общей внешней политики по-прежнему нет, нет и общей стратегии в отношении России. Сама тема изменений в отношениях с Россией опасна для внутренней ситуации в Европе, так как разделяет членов ЕС. В связи с этим Европа опасается её серьёзно поднимать. Характерно, например, что на взгляд президента Эстонии Томаса Ильвеса, раскол Европы на «старую» и «новую» связан не с различным отношением к США, а с различным отношением к России. Однако в целом интерес европейцев к России постоянно снижается. Элиты РФ и ЕС плохо понимают друг друга. Взаимонепонимание растёт, и взаимное недоверие приобретает хронический характер.

Сейчас отношения охладились до самого низкого градуса со времени распада СССР. Экс-министр иностранных дел Германии Йошка Фишер сказал в 2007 г.: «Ухудшение отношений между РФ и ЕС неизбежно», а наиболее популярные лозунги по проведению политики в отношении России внутри ЕС — это консолидированность позиции и большая жёсткость. И вопросу чуждости России «общим европейским ценностям» европейские политики уделяют всё больше внимания.

Во взаимодействии России с ЕС можно усмотреть значительную асимметрию. Для ЕС речь идёт о включении аутсайдера в преуспевающее европейское пространство, и желательно в качестве энергетического придатка со слабым голосом. Для России речь идёт о важнейшем внешнем партнёре. Прежде всего, торговом. Об абсолютном преобладании европейского рынка в российском экспорте энергоносителей уже было сказано. Доля ЕС в общем объёме прямых иностранных инвестиций в РФ составляет 75%. Торговый оборот между РФ и ЕС растёт на 20% в год. Постоянное представительство РФ при ЕС сейчас является крупнейшей российской миссией за рубежом. Примечательно, что торговля с СНГ в структуре товарооборота России составляет около 20%, тогда как с ЕС — около 60%.

Несмотря на эту возрастающую экономическую зависимость, РФ и ЕС по-прежнему имеют очень слабые институты сотрудничества. Очень слаб аппарат представительства российских деловых кругов в Брюсселе, почти отсутствует пророссийское лобби. Наши страны так ещё и не перешли в своих экономических отношениях от простой трансграничной торговли к началам внутриотраслевой кооперации. Основным форматом экономического взаимодействия сейчас признаются отраслевые диалоги.

Что касается политического взаимодействия, то можно выделить три уровня отношений России с Евросоюзом: самый общий (как с организацией), региональный («Северное измерение», Совет государств Балтийского моря, Совет Баренцева Евро-Арктического региона и др.), а также двусторонний на межгосударственном уровне. Россия при Владимире Путине сделала ставку в основном на развитие третьего — двустороннего — уровня отношений. Из Европы постоянно слышатся обвинения в адрес Москвы, что она якобы проводит политику раскола ЕС, почти игнорируя в своих связях общеевропейский уровень. Однако эта тактика пока что себя полностью оправдывает: можно признать, что несущей конструкцией российско-европейских отношений являются именно двусторонние отношения. Одновременно стоит задача расширения контактов на региональном уровне. Для активизации же собственно уровня РФ-ЕС необходимо совместно заняться ревизией всего комплекта отношений.

В целом, политика ограничения российского влияния на Западе продолжается, она не прекращена — и это большая неудача России. Само то, что на этапе предвыборной гонки в Европе политики предпочитают использовать жёсткую антироссийскую риторику, говорит о негативном фоне взаимоотношений, который России не удалось преодолеть. Эта риторика нужна для активизации европейской идентичности, которая по-прежнему строится как антироссийская. Фраза «Если Россия — тоже Европа, то тогда что такое Европа?» по-прежнему актуальна. Антироссийский характер европейской идентичности не только сохраняется, но и упрочивается.

В первые годы правления Владимира Путина в Кремле и российских элитах в целом существовала иллюзия, что противоречия между ЕС и Россией могут быть преодолены на базе общих бизнес-интересов ключевых элитных групп. Отчасти эту уверенность укрепляли «друзья Путина» из числа лидеров европейских стран, в первую очередь, Г. Шредер и С. Берлускони. Однако на протяжении второго срока правления Путина окончательно стало ясно, что именно ценностный барьер между российской и европейской элитами остается практически непреодолимым. Отдельные усилия Кремля по улучшению имиджа России в странах ЕС не достигли цели, т.к. носили тактико-технологический характер, в то время как ухудшение отношения европейцев к России было обусловлено самой политикой и стилем Кремля в целом.

И всё же главной проблемой остаётся самоопределение России, выбор ею того или иного пути интеграции в современную систему международных отношений. Пора со всей определенностью признать: историческая Россия — вообще не такая страна, которая может принять участие в проектах международной интеграции, центром которых она не является.

(Продолжение)