Итоги с Владимиром Путиным: внешняя политика. Часть 4. Россия и Китай
Отношения между РФ и КНР сегодня принято характеризовать как «стратегическое партнерство», т.е. как некие специальные, эксклюзивные отношения между двумя великими державами. Однако эта эксклюзивность не имеет реального наполнения. Если не считать заявлений официального характера, заведомо не несущих смысловой нагрузки, подавляющее большинство экспертов признает, что ни для России, ни для Китая двусторонние отношения не имеют самостоятельной ценности. Даже на официальном уровне описание партнерства сводится к набору внешнеполитических проблем, сотрудничество по большинству из которых самоочевидно и никакой эксклюзивности не несет (типа борьбы с международным терроризмом и распространением наркотиков). Обе страны, фактически, «разыгрывают карту друг друга» против США, при этом и для Москвы, и для Пекина отношения с Вашингтоном важнее, чем между собой.
Однако, поскольку отношения обеих стран с США являются достаточно сложными, они не могут на нынешнем этапе позволить себе конфликтовать еще и между собой, наоборот, им выгоднее демонстрировать Америке «стратегическое партнерство», что позволяет усиливать политическое давление на нее для достижения локальных целей. При этом Пекин весьма активно и с выгодой для себя использует конфронтационную риторику Москвы в отношениях с США, сам при этом оставаясь «в тени». Китай в большинстве случаев поддерживает позицию России в Совбезе ООН, если она накладывает вето на резолюции, выдвигаемые США, но никогда не противостоит Вашингтону в одиночку, если Москва отказывается от противостояния. По наиболее принципиальным вопросам Китай проявляет максимум осторожности. Можно вспомнить события весны 2003 г., когда Россия, Франция и Германия активно выступали против вторжения США в Ирак, Китай же дал понять Вашингтону, что, на уровне риторики также выступая против вторжения, при голосовании воздержится. В результате в известной формуле Райс «Россию простить, Германию игнорировать, Францию наказать» Китай вообще не был упомянут.
Что касается собственно российско-китайского сотрудничества, то оно сводится к достаточно примитивной двусторонней торговле, весьма невыгодной для России (речь об этом пойдет ниже). Даже официальные представители сторон признают, что экономическое сотрудничество сильно отстает от политического.
Совершенно особым феноменом в отношениях двух стран является проникновение Китая в восточные регионы России. Эту проблему мы считаем ключевой для российско-китайских отношений, поэтому сосредоточим на ней основное внимание. Подобного давления Россия не испытывает больше ни от одной страны. Более того, за всю историю России (по крайней мере, с момента ее становления как единого независимого государства) подобных процессов с ней не происходило. Сравнение нынешних явлений с проникновением китайцев на Дальний Восток в конце XIX — начале ХХ вв. абсолютно неправомерно, поскольку в тот период Китай не был не только великой державой, но его, по сути, вообще сложно было считать государством.
В проблеме китайского присутствия на российском Дальнем Востоке в настоящее время следует выделить экономический, демографический и геополитический аспекты, которые, разумеется, тесно связаны между собой.
Сразу следует отметить, что значительная часть экономических и миграционных процессов на российско-китайской границе имеют теневой характер, поэтому многие оценки являются в высшей степени приблизительными и умозрительными.
4.1. Экономический аспект
Еще в середине 90-х подготовленном в инициативном порядке докладе Института Дальнего Востока (ИДВ) РАН говорилось, что экспорт с российского Дальнего Востока носит почти исключительно сырьевой характер. В импорте преобладают потребительские товары и продовольствие. Создание совместных предприятий лишь закрепляет такую структуру внешней торговли.
В докладе констатировалась возможность отделения восточных регионов России из-за утраты связей с остальной страной и втягивания в сферу влияния соседних стран, причем это «отнюдь не дань модному ныне алармизму» (с. 36). Предлагалось содействовать интеграции экономики Дальнего Востока в экономику Северо-Восточной Азии на основе иностранных инвестиций в экономику и инфраструктуру и стимулировать миграцию граждан России на Дальний Восток [15]. В этой рекомендации — содействовать интеграции дальневосточной экономики в экономику СВА — наблюдалось явное противоречие констатации того факта, что такая интеграция способствует отделению Дальнего Востока от остальной России. Данное противоречие до сего дня, фактически, остается лейтмотивом большинства отечественных работ на данную тему.
Существует предположение, что Китай выглядит оптимальным партнером в решении Россией задачи подъема Сибири и Дальнего Востока, поскольку природные ресурсы с этих территорий имеет смысл разрабатывать, только если они будут отправляться в Китай. С другой стороны, только на Россию может ориентироваться возрождаемая сейчас старая промышленная база Северо-Востока Китая, созданная при помощи Японии и СССР в 30-е и 50-е гг. [29]. Фактически, однако, из подобного предположения следует, что Сибирь и Дальний Восток рассматриваются как сырьевые придатки Китая и, одновременно, рынки сбыта для его товаров, не находящих спроса в более развитых странах.
В целом, такая модель торговли складывается уже сегодня. В 2005 г. объем российско-китайской торговли составил 29,1 млрд. долларов, в т.ч. экспорт из России в Китай — 15,89 млрд., импорт — 13,21 млрд. Поставки нефти из России составили 12.777,19 тыс. т (4,96 млрд. долларов), древесины — 21,17 млн. куб. м (1,74 млрд. долларов). Можно отметить, что цена на российскую древесину для Китая — 81,5 доллара за куб. м, хотя средняя цена китайского импорта леса — 110,44 доллара за куб. м. В 2005 г. экспорт Россией продукции машиностроения в Китай составил 328,35 млн. долларов (2,1% всего экспорта), импорт — 2,66 млрд. (20,1% всего импорта) [2].
В 2005 г. объем торговли между приграничными регионами РФ и КНР достиг 10,27 млрд. юаней (35,3% всего товарооборота между странами). На долю России приходится 78,2% приграничной торговли Китая.
В российском экспорте регионов Дальнего Востока в Китай в 2005 г. преобладали нефть и нефтепродукты (45%) и необработанные лесоматериалы (26%). Доля машиностроения составила 3%.
Рост сырьевой ориентации российского экспорта является стабильной тенденцией. Так, объем поставок лесоматериалов за 2001-2005 гг. вырос на 33%. В китайском экспорте, наоборот, растёт доля машин и оборудования, хотя пока преобладает ширпотреб.
Китай ориентируется на создание в России предприятий со своей 100%-ной собственностью, ориентированные на вывоз всей продукции в Китай. «В данном контексте весьма тревожно выглядит усилившаяся за последние годы активность китайской стороны по приобретению прав на геологическую разведку и разработку отечественных месторождений полезных ископаемых» [2, с. 126].
О том, как китайская сторона видит экономические отношения между РФ и КНР, в частности — приграничную торговлю, можно судить, например, по статье начальника управления пограничной торговли провинции Хэйлунцзян Цай Кайфу. Ценность данной статьи в том, что ее автором является крупный государственный чиновник и она представляет собой не столько научную работу, сколько директивный план.
«Различные компании не должны противодействовать друг другу, важно сотрудничать и взаимодействовать, преодолевать трудности сообща. Нельзя блюсти только свои частные интересы в ущерб интересам государства»(с. 66).
«Важно поощрять крупные и средние предприятия на перемещение оборудования, техники, рабочей силы в страны СНГ, создание СП и предприятий со 100%-ным китайским капиталом»(с. 67).
«Следует поддерживать тесные связи с исследовательскими отделами провинциального парткома и правительства, а также представителями научно-теоретической сферы с целью получения теоретического обоснования для приграничной торгово-экономической деятельности. С другой стороны, важно также укреплять наши связи с посольствами и консульскими учреждениями за рубежом, с иностранными административными ведомствами, информационными органами и судебными инстанциями, с тем, чтобы внешнеэкономическая деятельность пользовалась их поддержкой, получала от них указания и имела информационное и юридическое обеспечение»(с. 69) [40]. Очевидно, что внешнеторговая деятельность китайских предприятий находится под жестким государственным контролем (вплоть до «получения указаний») и действуют в рамках единой государственной стратегии.
В целом, если Россия будет оставаться в стагнирующем состоянии, пренебрегать подъёмом Восточной Сибири и Дальнего Востока, вопрос решится экономическим путём, без всяких угроз. КНР в поисках сырьевых ресурсов и накопления валютных резервов уже приступила к экспорту капитала. Китай будет укреплять и расширять своё присутствие на российском рынке, что приведёт к постепенному созданию прочных экономических и других связей, для которых политическая интеграция просто необязательна.
4.2. Демографический аспект
Демографический аспект китайского присутствия на Дальнем Востоке имеет наибольшее общественное звучание, часто он становится объектом различного рода политических спекуляций.
При этом дискуссии о том, сколько китайцев находится на территории РФ вообще и в ее восточных регионах в частности, носили и продолжают носить явно схоластический характер. В то же время, не вызывает сомнений факт быстрого уменьшения численности коренного населения в Сибири и на Дальнем Востоке.
Дальний Восток России за 1991-99 гг. по причине миграционной и естественной убыли потерял 0,9 млн. чел. При этом, если в 1989 г. на Дальнем Востоке проживало 1742 китайца, то к 2001 г. официально их зарегистрировано по данным МВД 237 тыс., количество нелегалов колебалось от 400 до 700 тыс. При это объективной количественной оценки присутствия китайцев на Дальнем Востоке, как и в России в целом, нет, поскольку существует множество проблем по контролю за их движением [25].
Можно предположить, что численность китайских мигрантов в России колеблется в пределах 400 тыс. — 2-3 млн. чел. Но главная проблема (по крайней мере, пока) — не в численности китайских мигрантов, а в том экономическом ущербе, который наносится России. Он стал возможен из-за быстрого становления в стране китайских землячеств, которые практически все находятся под негласным контролем китайских мафиозных структур.
Эти структуры эксплуатируют Сибирь и Дальний Восток как сырьевой придаток Китая. По оценкам Хабаровского УВД, на начало 2006 г. 90% трудовых мигрантов на Дальнем Востоке не имеют разрешения на работу, более 80% работают без трудовых контрактов. Основную массу нелегалов составляют так называемые «туристы», прибывающие в Россию в порядке безвизового обмена сроком до 30 дней. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке китайцы составляют треть от общей численности ОПГ. Контрабанда биоресурсов и браконьерство наносят России очень большой экономический и экологический ущерб [31].
В России большинство китайцев занимается либо торговлей, либо предпринимательством. Наемные работники составляют примерно треть контингента. Около половины опрошенных оценивают своё материальное положение в России как «среднее», до трети — как «ниже среднего» или «плохое», тем не менее, в Китай они не уезжают.
Большинство китайцев считает своё пребывание в России временным, главная его цель — улучшение своего материального положения. «Вопрос, однако, требует более детального рассмотрения. Немало китаеведов неоднократно говорили и писали о том, что, по крайней мере, часть китайцев, направляясь в Россию, прежде всего на Дальний Восток, воспринимает российскую территорию как исконно китайскую, лишь временно находящуюся под российской юрисдикцией. Оснований для таких мыслей много. В школах детей воспитывают в духе национального возрождения. Говорится о том, что агрессия царской России привела к утрате «исконно» китайской территории» (с. 119).
Итогом опроса можно считать доказательство того факта, что в настоящее время никакой «демографической экспансии» Китая в Россию нет.«Другой вопрос: может ли произойти массовая миграция китайцев на территорию России в будущем? Если судить по нынешней ситуации в Китае, на этот вопрос надо ответить утвердительно»(с. 121). Для нее есть объективные предпосылки, причем независимо от политики китайских властей. Как показывает мировой опыт, пресечь стихийную миграцию невозможно в принципе. Китайская миграция в России является экономической по своему характеру. При этом значительная часть мигрантов стремится переехать в европейскую часть России. «Китайцы появились почти во всех крупных городах европейской части России, так же как в Западной Сибири. Однако конкретной ситуации никто не знает. Необходимых исследований никто не проводил» (с. 123).
Можно также привести примеры того, как видят проблему представители КНР. Одним из них является уже процитированный выше начальник управления пограничной торговли провинции Хэйлунцзян Цай Кайфу. Его статью вряд ли можно считать выражением личного мнения. Более того, статья написана в стиле жесткой директивы, т.е. с высокой долей уверенности можно предположить, что она отражает официальные взгляды руководства провинции, на которую приходится большая часть российско-китайской границы, и, как минимум, не противоречит позиции центрального руководства КНР.
«Следует всемерно наращивать динамику вывоза рабочей силы на основе укрепления простейших форм технического сотрудничества в таких областях, как овощеводство, лесоразработки, строительный подряд и др., делать шаги в направлении рабочей силы из числа средних и высших технических специалистов, по возможности расширять поток рабочей силы в таких сферах, как народная медицина, строительство объектов, ирригационных сооружений, на отделочные работы, технический монтаж, ремонт электростанций и т.п. Одновременно с увеличением экспорта сезонников следует наращивать усилия по направлению рабочей силы на срок 1 год и более. Учитывая состав направляющихся на работу людей, следует укреплять эти бригады и отряды, создавая систему стройотрядов. Необходимо усилить руководящее начало в отношении лиц, выезжающих на работу за границу, защищать их права и интересы, обеспечивать их безопасность и сохранность материальных ценностей, стимулировать здоровое развитие сотрудничества в области найма рабочей силы»[40, с. 68].
Из этой цитаты можно сделать достаточно однозначный вывод о том, что китайское руководство не просто поощряет миграцию в Россию, но выступает в роли организующей и руководящей силы данного процесса.
Таким образом, хотя нынешнее количество китайцев на территории РФ (которое само по себе оценивается в высшей степени приблизительно) считается недостаточным для того, чтобы говорить о демографической экспансии, такая экспансия в ближайшем будущем представляется практически неизбежной в силу объективных обстоятельств. Уже сейчас деятельность китайских мигрантов, часто носящая теневой, а иногда и прямо криминальный характер, наносит России существенный экономический ущерб.
4.3. Геополитический аспект
Под геополитическим аспектом следует понимать роль России в общих планах и концепциях современного Китая.
В частности, заслуживает внимания чрезвычайно своеобразная трактовка истории, характерная для китайской науки.
В современном международном праве используется принцип историзма при оценке юридических фактов, т.е. правомерность приобретения территорий оценивается с точки зрения права, действовавшего в соответствующую эпоху. В Китае же историческая аргументация абсолютизируется, при этом выдвигается тезис об «исторической несправедливости» современных границ Китая. В качестве территориальных приобретений Китая современные китайские историки представляют результаты завоеваний не только всех китайских династий, но неханьских государств (например, монгольского и маньчжурского), выступавших в роли оккупантов по отношению к самому Китаю. Китайские историки тщательно фиксировали и включали в исторические хроники факты кратковременных завоеваний территорий в древности, что приобретало статус исторического документа, говорили о распространении китайской государственности на западе вплоть до Российского Причерноморья.
В Академии общественных наук Китая создан Научно-исследовательский центр по изучению истории формирования границ Китая. При этом китайские исследователи следуют концепции «единого многонационального Китая». Она может подразумевать как создание научной модели формирования территории Китая как длительного и сложного процесса, так и попытку «проецировать вглубь веков» нынешнюю его территорию и территории всех народов, так или иначе связанных с ханьцами.
Если говорить о китайском взгляде на формирование российско-китайской границы, то китайские исследователи считают все договоры, кроме Нерчинского и Буринского, неравноправными, а Россию представляют как единый неизменный исторический сюжет, враждебный Китаю. При этом народы Сибири и Центральной Азии рассматриваются как части единой китайской нации, насильственно присоединенные к России. В некоторых работах даже Нерчинский договор рассматривается как уступка со стороны Китая [12]. Подробное рассмотрение истории формирования российско-китайской границы не входит в предмет данного доклада. Однако, по мнению всех без исключения российских специалистов, именно Нерчинский договор 1689 г. был навязан России Цинской империей с помощью вооруженной силы и привел к потере Россией значительной территории на Дальнем Востоке, которую она уже освоила. Айгуньский договор 1858 г. и Пекинский договор 1860 г., которые в Китае до сего дня официально именуются «несправедливыми» и «неравноправными», на самом деле, позволили России вернуть лишь часть утраченной в 1689 г. территории, установив нынешнюю границу по Амуру и Уссури.
В международном праве вообще нет понятия «неравноправный договор». Бывают действительные и недействительные договоры. «Неравноправный договор» — политическая и моральная категория, которую китайская сторона, видимо, путем длительного употребления хочет перевести в правовую [3;30].
Хотя китайское руководство официально заявляет, что все территориальные проблемы между РФ и КНР урегулированы, вышеупомянутая трактовка истории остается неизменной, только она используется в сфере высшего и среднего образования и в академической науке. Упоминания о «несправедливых и неравноправных договорах» практически всегда содержатся в высказываниях официальных лиц и ученых КНР, даже если сопровождаются заявлениями о том, что сейчас все проблемы решены.
Значительного внимания заслуживают также современные подходы военно-политического руководства КНР к проблемам экономического развития и безопасности своей страны.
Так, Китай рассматривает себя как силу, которая должна стать центром интеграции в Северо-Восточной Азии. Интеграционная зона, которую в работах китайских политологов предполагается объединить и в экономическом, а в перспективе — с вытеснением американского влияния — и в политическом плане, простирается на пространстве от российского Урала на Северо-Западе до границ с Океанией на Юго-Востоке [20]. Таким образом, часть российской территории становится объектом интеграции в китайскую сферу влияния, причем интеграции не только экономической, но и политической.
В качестве вывода можно вновь обратиться к работе Гельбраса.
«В отличие от России КНР располагает стратегией развития. Интересам ее осуществления подчинена вся внутренняя и внешняя политика государства, что вообще характерно для политической культуры Китая»(с. 237).
«В КНР разработана стратегия «транснационального хозяйствования», предусматривающая расширение внешней торговли, увеличение масштабов экспорта капиталов, создание транснациональных корпораций» (с. 237). К 2010 г. в списке 500 крупнейших ТНК мира должно быть не менее 3 китайских, названных «крупными боевыми соединениями». «Россию внешнеэкономическое наступление КНР затронет особенно сильно, т.к. она является ближайшей страной, располагающей крайне необходимыми Китаю сырьевыми ресурсами и достаточно емким рынком сбыта китайской продукции»(с. 239).
«Россия представляет свои национально-государственные интересы в весьма туманной форме, в то время как КНР — предельно четко и определённо. Для России характерны хаотичные, сумбурные действия, продиктованные потребностями выживания и решения сиюминутных проблем, для КНР — предельно целеустремленные, расчетливые, жестко ориентированные на достижение максимально эффективных результатов»(с. 245) [10].
4.4. Общие выводы
Нынешнее развитие КНР характеризуется уникальным в плане противоречивости и масштаба набором проблем.
Так, быстрый экономический рост этой страны отчасти объясняется тем, что руководство Китая во избежание серьезных социальных потрясений должно обеспечивать работой продолжающее расти гигантское население. Безработица, достигающая по китайским данным 200-300 млн. чел. [41], обеспечивает одно из важнейших конкурентных преимуществ китайской экономики — низкую стоимость рабочей силы.
Тем не менее, дальнейший рост безработицы становится реальной угрозой социальной стабильности, а также тормозит внутренний спрос. Однако экстенсивный, трудоемкий характер экономического роста ведет к очень быстрому росту потребления природных ресурсов и катастрофическому ухудшению экологической ситуации (в КНР она является, видимо, худшей в мире).
Руководство КНР официально признало порочность концепции «рост эквивалентен развитию» и заявило о необходимости перехода к интенсивному типу развития экономики [4;7;24]. Однако такой переход сам по себе весьма затратен, кроме того, он вряд ли реализуем из-за низкого уровня образования населения КНР. Переход от экстенсивного характера производства к интенсивному приведет к значительному росту безработицы, что недопустимо с точки зрения социальных последствий. Таким образом, налицо порочный круг.
Еще один порочный круг порождается фактом сильнейшего перенаселения Китая, которое усугубляется тем, что практически всё население страны живет на половине его территории, другая половина (западная) почти непригодна для жизни. По расчетам ученых, население КНР не должно превышать 800 млн. чел. [20;32]. Поэтому отмена политики «одна семья — один ребенок» не представляется возможной. Однако, эта политика порождает чрезвычайно серьезные социальные последствия. Она вызывает быстрое старение население при крайне слабом развитии пенсионной системы. Прямым следствием этого стал беспрецедентный дисбаланс полов при рождении детей в пользу мальчиков. При норме 102-107:100 в Китае соотношение новорожденных мальчиков и девочек достигает, как минимум, 117:100, в отдельных провинциях составляет 130:100, а в деревне местами достигает 152:100. Это стало следствием традиционной установки на продолжение рода по мужской линии и фактической дискриминацией женщин при трудоустройстве, наследовании, решении земельных вопросов. Благодаря возможности с помощью ультразвукового метода определения пола ребенка до рождения, большинство семей стремится к тому, чтобы единственный ребенок был мальчиком. В итоге к 2020 г. среди молодежи до 20 лет превышение юношей над девушками составит 30-40 млн. чел. [5;6]. Подобный «дефицит невест», тем более в таких масштабах не имеет прецедентов в мировой истории, поэтому чрезвычайно сложно оценить его последствия.
Сопоставление указанных проблем свидетельствует о том, что решение одной из них усугубляет одну или несколько других. Возможно, что Китай не может развиваться в своих нынешних границах, его территория должна либо увеличиться, либо она неизбежно уменьшится. В связи с этим внешняя экспансия становится, видимо, не просто возможным, но единственным средством выхода из всех порочных кругов. Оптимальными направлениями для экспансии представляются восток России и Казахстан. Восточная Сибирь и Дальний Восток РФ обладают гигантской территорией и природными ресурсами при очень небольшом, причём быстро сокращающемся населении. Схожая ситуация имеет место в Казахстане. В Индокитае (другом потенциальном направлении китайской экспансии) ситуация во всех отношениях является прямо противоположной (мало территории и ресурсов при высокой плотности коренного населения). Индия в качестве направления экспансии, разумеется, рассматриваться не может по причинам географического (между Китаем и Индией лежат Гималаи) и демографического (население Индии почти равно китайскому при гораздо меньшей площади территории) характера.
Ситуацию усугубляет упомянутое выше соотношение наличия у Китая четкой и целенаправленной стратегии развития при полном отсутствии какой-либо стратегии у России. Очевидна, что сторона, имеющая стратегию, всегда выиграет у стороны, не имеющей таковой.
В таких условиях не представляется возможным создание системы экономического сотрудничества, выгодной для России. Обсуждение того, можно ли считать количество китайцев, находящихся сейчас на территории РФ, началом демографической экспансии или нет, совершенно бессмысленно. Во-первых, это количество неизвестно. Во-вторых, отсутствует четкий критерий того, какое именно количество можно считать началом экспансии. В-третьих, совершенно очевидно, что в настоящее время сам факт осуществления такой экспансии либо отказа от нее определяется исключительно китайской стороной, Россия здесь выступает исключительно в роли объекта.
Необходимым, хотя и недостаточным условием для изменения ситуации является сокращение экономического отставания РФ от Китая, т.е. выход российской экономики на темпы роста, существенно более высокие, чем темпы роста экономики КНР. Вторым необходимым, но недостаточным условием является прекращение деградации Вооруженных сил РФ (особенно стратегических ядерных сил) и начало их реального, а не пропагандистского возрождения.
Очевидно, специальные усилия должны быть предприняты для, как минимум, стабилизации численности населения на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. Отношение к этим регионам должно отличаться от отношения к другим регионам РФ. В частности, применительно к их экономикам невозможно исходить только из законов рынка. По-видимому, необходимы дотации для населения хотя бы на транспортные перевозки. Удержание населения и, тем более, переезд на Дальний Восток и в Восточную Сибирь жителей европейской части РФ или стран СНГ потребует не только значительных единовременных выплат, но и, главное, предоставления им стабильной, хорошо оплачиваемой работы. Здесь также вряд ли можно полагаться только на рыночные механизмы, понадобятся специальные усилия и финансовые вложения со стороны государства.
Исходя из экономических, социальных и военных соображений особое внимание следует уделить совершенствованию транспортной инфраструктуры, строительству железных автомобильных дорог как в широтном (к северу от Транссиба и, возможно, от БАМа), так и в меридиональном направлениях, а также развитию региональных авиалиний. Нынешняя ситуация, когда практически вся территория страны к западу от Новосибирска полностью зависит от Транссиба и проходящей параллельно ей автомагистрали, которая на участке между Читой и Благовещенском до сих пор не функционирует, представляется совершенно нетерпимой, особенно учитывая тот факт, что обе магистрали на большинстве участков проходят в непосредственной близости от границы.
Во внешнеполитической сфере России следовало бы, видимо, стремиться к заключению стратегического союза с Индией, подразумевающего, в частности, оказание взаимной военной помощи в случае агрессии. Кроме того, РФ должна всячески способствовать процессу равноправного мирного объединения двух Корей. Объективно, только Россия заинтересована в таком объединении. Только она имеет нормальные, сбалансированные отношения с обеими Кореями, не рассматривая ни одну из них ни как марионетку, ни как врага, ни как буфер, ни как плацдарм. Объединенная Корея стала бы очень мощным в военном, экономическом и демографическом отношении государством, естественным союзником РФ и естественным противовесом как Китаю, так и Японии. В связи с этим Россия, хотя и не афишируя этого, может достаточно спокойно отнестись к наличию у Кореи ядерного оружия и средств его доставки.
Через объединенную Корею Россия могла бы продлить Транссиб и нефтепровод, который будет строиться до Находки, с ориентаций на экспорт как в саму Корею, так и в Японию и страны ЮВА. Кроме того, что было бы особенно важно, корейская рабочая сила (в первую очередь, разумеется, из Северной Кореи) могла бы заменить в восточных регионах РФ китайскую. Корейские рабочие отличаются теми же положительными качествами, что и китайские (трудолюбие и неприхотливость). При этом их пребывание в России не может стать основой для демографической экспансии. Корея не имеет ни возможностей, ни планов для нее, население даже объединенной Кореи будет вдвое меньше, чем население РФ.
Свёртывание отношений с КНР невозможно и не нужно, однако представляется, что условия деятельности экономических субъектов и пребывание граждан этой страны на территории РФ следует ужесточить с целью, хотя бы, минимизации наносимого ими ущерба.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]Агафонов Г. Потенциал флотов стран Азиатско-Тихоокеанского региона.// Морской сборник, 2003, № 2. С. 72-77.
[2]Александрова М. В.Роль и значение приграничного и межрегионального российско-китайского экономического сотрудничества на современном этапе. / Китай в мировой и региональной политике. История и современность. Выпуск XI. М., ИДВ РАН, 2006. С. 105-127.
[3]Асанова А. М.Становление межгосударственных киргизско-китайских отношений. // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 3. С. 76-86.
[4]БергерЯ. М.Антикризисные программы китайского руководства: оценка эффективности. / Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. Под ред. В. Михеева. Московский Центр Карнеги. М., 2005. С. 563-599.
[5]БергерЯ. М.Планирование семьи в Китае: итоги и перспективы. // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 1. С. 100-113. Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 2. С. 76-91.
[6]БергерЯ. М.Социальная сфера и демографический фактор. / Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. Под ред. В. Михеева. Московский Центр Карнеги. М., 2005. С. 287-327.
[7]БергерЯ. М.XVI съезд КПК и стратегия социально-экономического развития Китая. // Проблемы Дальнего Востока. 2003, № 2. С. 29-51.
[8]Ван Сюаньцзюй.Углублять взаимопонимание, повышать взаимное доверие. // Некоторые аспекты китайско-российских отношений и перспективы СНГ в связи с «цветными революциями». М., 2006 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 7). С. 32-38.
[9]ГаленовичЮ. М.Россия — Китай — Америка. От соперничества к гармонии интересов? М., «Русская панорама», 2006.
[10]ГельбрасВ. Г. Китайская реальность России. М., «Муравей», 2001, 320 с.
[11]ГельбрасВ. Г. Перспективы китайской миграции в Россию.// Status Quo, № 3, 2005. С. 85-96.
[12] Границы Китая: история формирования. / Под общ. ред. В. С. Мясникова, Е. Д. Степанова. М., Памятники исторической мысли, 2001. 470 с.
[13]Грибова С. Н.Экономические взаимосвязи Забайкалья со странами СВА. // Проблемы Дальнего Востока. 2005, № 2. С. 80-92.
[14]ЖуаньЦзунцзэ.Современная международная ситуация и отношения между Китаем, Россией и Индией. // Проблемы Дальнего Востока. 2005, № 5. С. 22-25.
[15] Интересы России в Северо-Восточной Азии и перспективы использования многостороннего сотрудничества со странами региона для развития российского Дальнего Востока. // Проблемы Дальнего Востока. 1995, № 3. С. 4-37.
[16]ИньЦзяньпин.Китайцы на Дальнем Востоке: от «угрозы» к фактору содействия устойчивого развития дальневосточной экономики. // Китайские политологи о предвыборной ситуации в России и российско-китайских отношениях. М., 2007 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 6). С. 56-66.
[17]КарлусовВ. В., Кудин А. П.Китайское присутствие на российском Дальнем Востоке: историко-экономический анализ. // Проблемы Дальнего Востока. 2002, № 3. С. 76-87.
[18] Китайская Народная Республика в 2006 г.: политика, экономика, культура. Ежегодник. ИДВ РАН. М., 2007. 516 с.
[19] Китайско-российское региональное сотрудничество. // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 6. С. 45-54.
[20]КузыкБ. Н., Титаренко М. Л.Китай — Россия 2050: стратегия соразвития. М., Институт экономических стратегий РАН, ИДВ РАН, 2006. 656 c.
[21]Ларин А. Г.К вопросу о китайской «демографической экспансии». // Проблемы Дальнего Востока. 2002, № 6. С. 56-70.
[22]Ли Цзинцзе.Развитие китайско-российских отношений: от дружбы к стратегическому партнерству. // Проблемы Дальнего Востока. 1997, № 3. С. 20-33.
[23]Ли Чжуаньсюнь.Предложения по освоению товарного рынка российского Дальнего Востока. // Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в XXI веке. М., 2001 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 6). С. 33-41.
[24]Мамаева Н. Л.Партия и власть: Компартия Китая и проблема реформы политической системы. М., «Русская панорама», 2007. 232 с.
[25]МотричЕ. Л.Демографический потенциал и присутствие китайцев на российском Дальнем Востоке. // Проблемы Дальнего Востока. 2001, № 6. С. 55-63.
[26]НыроваН. Н.Китайские компании приграничной торговли и их место в международной преступной деятельности. // Проблемы Дальнего Востока. 2004, № 1. С. 87-114.
[27]ПавлятенкоВ. Н.Российский Дальний Восток в системе отношений России со странами СВА. // Проблемы Дальнего Востока. 1995, № 4. С. 11-20.
[28] Первый год нового руководства КНР: итоги, проблемы, перспективы. // Проблемы Дальнего Востока. 2004, № 4. С. 6-35.
[29]ПортяковВ. Я.Российско-китайские торгово-экономические связи в контексте интеграционных процессов в Северо-Восточной Азии. / От Цзян Цзэминя к Ху Цзиньтао: Китайская Народная Республика в начале ХХI века. Очерки. ИДВ РАН. М., 2006. С. 195-219.
[30]Румянцев Е. Н.Предисловие. // Китай: актуальные проблемы внешней политики в освещении политологов КНР, Тайваня и Сингапура. М., 2007 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 3). С. 4-12.
[31]Синь Янь, Яблоков Н. П.Борьба с мафией в Китае.ОвчинскийВ. С.Мафия ХХI века: сделано в Китае. М., Норма, 2006. 192 с.
[32] Социальная и демографическая политика. // Проблемы Дальнего Востока. 1996, № 4. С. 28-36.
[33]Степанов Е. Д.Китай на морских рубежах. // ИДВ РАН. Информационный бюллетень № 4. М., 1994.
[34]СтефашинВ. В. Военно-стратегические концепции Китая.// Зарубежное военное обозрение, 1994, № 9. С. 2-7.
[35]СунКуй.Новые соображения относительно китайско-российского научно-технического сотрудничества. // Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в XXI веке. М., 2001 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 6). С. 56-62.
[36]СюйЧжимин.Добрососедство, дружба, экономические и внешнеторговые связи между Китаем и Россией имеют широкие перспективы. // Проблемы Дальнего Востока. 2002, № 6. С. 106-111.
[37]Тарасов А. П.Торговые связи Забайкалья с Китаем. // Проблемы Дальнего Востока. 2004, № 3. С. 101-119.
[38]ХаньФэн.Что должен сделать Китай для развития китайско-российской торговли в ХХI веке. // Проблемы, состояние и перспективы российско-китайского сотрудничества. М., 2003 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 8). С. 40-44.
[39]ХоуВэньчжу.Политика Китая в отношении внешней миграции. // Проблемы Дальнего Востока. 2002, № 6. С. 121-135.
[40]ЦайКайфу.Приграничная торговля в провинции Хэйлунцзян: состояние и перспективы. // Проблемы Дальнего Востока. 1994, № 5. С. 64-69.
[41]ЧжанГо.Битва нового века. // Проблемы «комплексной государственной мощи» и динамика устойчивого развития КНР. М., 2001 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 12). С. 61-71.
[42]Чуприн К. В.Военная мощь Поднебесной. Вооруженные силы КНР (справочник). Мн., Харвест, 2006. 840 с.
[43]ЧэньБэньцзай.Поиски новых путей сотрудничества между Россией и Китаем. Проблема трудовых услуг. // Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в XXI веке. М., 2001 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 6). С. 28-32.
[44]ШэньВэйле, Лу Цзюньюань.География национальной безопасности Китая. // География национальной безопасности Китая. М., 2007 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 7). С. 12-108.
[45]ЮйСяоли.О разрешении демографической проблемы на российском Дальнем Востоке: возможности и реалии. // Некоторые аспекты китайско-российских отношений и перспективы СНГ в связи с «цветными революциями». М., 2006 (Экспресс-информация / ИДВ РАН, № 7). С. 50-55.
|
