Медведев. Признаки новой риторики

НЕУСТРАНИМЫЙ ФАКТОР СИЛЫ

Очередное «ускорение развития», связанное с появлением на российском властном олимпе новой фигуры коснулось и сферы внешнеполитической.

Серия встреч, проведенных российским президентом в последнее время, дала повод Медведеву выдвинуть ряд новых идей, большинство из которых имеют явное полемическое звучание.

В частности, внимание привлекает высказанное Медведевым в выступлении перед германскими представителями предложение к западным государствам заключить договор об отказе от применения силы в международной политике, нечто вроде нового пакта Бриана-Келлога (1927).

Западная пресса немедленно откликнулась на это предложение в том смысле, что стоит его принять, поскольку западные страны ничего от столь расплывчатых обязательств не потеряют.

Напомним, что пакт Бриана-Келлога был заключён вначале Америкой, Великобританией и Францией после сложных дипломатических манёвров. Инициаторами тогда выступили Соединенные Штаты, которые тем самым сделали попытку вернуть себе центральное место в мировой политике, на фоне усиливающихся позиций англичан и французов. С этой целью американский президент задумал своего рода «риторическое наступление», которое должно было продемонстрировать безграничное миролюбие Америки.

Тогда США от подобных обязательств ничего не теряли, поскольку не обладали ещё, как теперь, обширной мировой империей, пределы которой приходится охранять. В то же время такие страны, как Англия и Франция, которым было, что терять в случае утраты ими силового преимущества, добились для себя исключительных прав обходить действие договора, если под угрозу будут поставлены их национальные интересы. А также в случаях, когда речь идет о «покушении» — пускай даже не военными средствами — на их колониальные владения.

Интересно, что первой на предложение присоединиться к тройке стран, подписавших пакт Бриана-Келлога, стала Германия, для которой очень важно было усыпить бдительность «мировой общественности» и отвлечь внимание от собственных интенсивных военных приготовлений. Таким образом, страна, первая откликнувшаяся на призыв присоединиться к договору об отказе от применения силы, первая же его впоследствии и нарушила. А собственно авторы завлекательной идеи об «устранении фактора силы», с самого началаи не думалией руководствоваться, тщательно позаботившись о юридическом оформлении своего праване соблюдатьсобственные предложения.

В результате вышло, что именно усилия, направленные на укрепление мира, развязали руки для подготовки войны.

При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что никакого противоречия нет: ослабление опасности войны закономерно ведет к ослаблению сил, активно противодействующих подготовке войны, снижению антивоенной мотивации, что на следующем этапе ведет к возрастанию вероятности возникновения вооруженного конфликта. Как путь к миру лежит исключительно через войну, так и путь к войне лежит через мир.

Можно сказать, что пакт Бриана-Келлога стал первым дипломатическим залпом в подготовке к Второй мировой войне.

Таким образом, история этого соглашения является классической иллюстрацией неустранимости фактора силы из международных отношений.

Сталинское руководство никогда не тешило себя иллюзиями в этом плане. Впрочем, тогда СССР после некоторых колебаний присоединился к пакту Бриана-Келлога. Опираясь на документы, историки утверждают, что это было сделано, поскольку победила точка зрения о том, что пакт в любом случае способствует продолжении «мирной передышки», в которой тогда весьма нуждалась Советская Россия.

История подтвердила правильность этих расчетов: мирная передышка продолжилась более 10 лет, в течение которых СССР мог спокойно наращивать свои вооружения, не опасаясь спровоцировать этим военный кризис.

«Пакт Медведева», если бы он получил продолжение, также позволил бы России гораздо свободнее проводить модернизацию армии и наращивание военного потенциала, — теперь уже с безусловно миролюбивых позиций. Он сделал бы мировое развитие (в сторону мира ли, войны ли) более предсказуемым и планомерным, предоставив всем сторонам возможностьспокойно готовиться к неизбежному.Ведь теперь «мировая общественность» была бы нейтрализована.

Он также спутал бы в какой-то мере карты канонерам пропагандистской кампании по продвижению НАТО на Восток и позволил бы выделить среди стран Северо-Атлантического блока ядро потенциальных союзников России в будущей войне (как её политкорректно не назови). К кандидатам на эксклюзивное военное союзничество с Россией могли бы стать Германия, Греция, Словакия, Венгрия, Болгария. Эти страны имеют больше трений со своими непосредственными соседями партнерами по военному блоку, чем с Россией.

Впрочем, не следует переоценивать шансы на успех подписания «пакта Медведева».

Когда речь идет о стольпрестижнойобласти мировой политики, как миролюбивая риторика, шансы любого российского начинания начинают выглядеть сомнительными. Слишком велики аппетиты лидеров ведущих мировых стран, которые и сами не прочь выступить в тоге главного миротворца.

Так совсем недавно по инициативе европейских и арабских стран было заключено широкое соглашение об отказе от применения кассетных боеприпасов. Интересно, что среди стран, особо ратовавших за такой запрет — государства, приютившие на своей территории террористическое подполье. А Индия, сама не подписавшая договор о нераспространении ядерного оружия, в очередной раз призвала все страны к его запрету .

Как видим, претендентов на роль «самого миролюбивого правительства» не перечесть. Однако случаев отклонения мирных жестов России за последний век также не сосчитать. Так, ещё в апреле 1929 года Москва выдвинула программу разоружения и план «коллективной безопасности и коллективной ответственности», который западные державы даже не стали рассматривать. По мнению Тойнби, «русский проект вызвал бы к себе больше внимания, если бы исходил из другого источника». («История дипломатии». 1945 г. 3 т).

«Пакт Медведева» — в этом смысле, лишь продолжение мирной сталинской дипломатии, насколько удачной — покажет время.

Все же некоторые прецеденты имеются.

Так, России в своё время удалось склонить европейские страны к подписанию Гаагской конвенции (1899), обязавшей государства стремиться к мирному решению конфликтов и запретившей наиболее «антигуманные» в то время средства ведения войны. Как видим, с момента подписания Гаагской конвенции (1899) до начала Первой мировой войны прошло 15 лет. В её ходе были применены гораздо более смертоносные вооружения, чем можно было себе представить в 1899 году: например ядовитые газы и воздушные бомбардировки мирного населения. Промежуток между пактом Бриана-Келлога и разделом Чехословакии (1938) составляет 11 лет, но уже с началом войны в Испании (1936) о пакте Бриана-Келлога предпочитали не вспоминать.

Интересно, сколько мирных лет в запасе остаётся у Европы на этот раз?

ДЕЗЕРТИРЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Риторическое развитие медведевской России пока что явно опережает экономическое.

Особенно примечательно замечание Медведева об «экономическом эгоизме» и «экономическом национализме», сделанное на Форуме в Петербурге.

Признав «экономический эгоизм» естественным и даже полезным, Медведев осудил «экономический национализм некоторых государств».

Из дальнейшей речи выясняется, что он прежде всего имел в виду Соединенные Штаты за их стремление защищать свои национальные интересы любыми средствами, даже в ущерб «глобальной экономике»:

«Недооценка рисков крупнейшими финансовыми компаниями в сочетании с агрессивной финансовой политикой самой большой экономики мира привели не только к убыткам корпораций. Беднее, к сожалению, стали большинство людей на планете».

В вольном переложении получается следующая картина. Россия многим пожертвовала для того, чтобы войти в «глобальную экономику». Это делалось с «горячим сердцем» и даже «чистыми руками», а вот США, как оказалось, лишь проявляли свой «национальный эгоизм», вводя мир в заблуждение. И вот, когда уже казалось бы, мечта о новомглобальном человечестветак близка к своему осуществлению, выясняется, что США — этот машинист глобализации — пытается «соскочить с подножки» стремительно несущегося в будущее локомотива, прихватив с собой все деньги. Выходит, «мировой суверен» теперь трусливо пытается «удрать в кусты», увильнуть от ответственности за состояние мировой экономики. Там, оказывается, заботятся только о своих собственных гражданах, — ну кто бы мог подумать!

Но российский президент не позволит американцам струсить. Задача Медведева — в том, чтобы не дать США дезертировать. Во всяком случае —не дать Америке соскочить с поезда глобальной экономики без существенных имиджевых потерь.

Интересно, что Медведев бичевал экономических националистов–американцев как раз в уикенд, когда в Москве проходил съезд националистов русских.

Скажете, совпадение? Вполне возможно. Но не менее важно разобраться в другом, а именно в том, как соотносится это неожиданное осуждение национализма, пускай и экономического, с прежними заявлениями Медведева.

Напомним, что относительно недавно в своём интервью, данном Financial Times, новоизбранный президент выразил согласие со словами Путина, назвавшего Медведеване меньшим националистом,чем он сам.

Тогда Медведев дословно сказал: «На внешнеполитическом и внешнеэкономическом треке нельзя быть ни либералом, ни консерватором, ни демократом, нужно исходить из безусловного приоритета интересов своей страны».

Если понимать буквально, осуждение «экономического национализма» прямо противоречит собственным словам Медведева двухмесячной давности.

Одно из объяснений может быть следующим: Медведев не является ценностным националистом, а лишь ситуационным. То есть таким политиком, для которого националистическая идея не является чем-то ультимативным, однако готовым исходя из прагматических интересов мыслить и действовать националистически. В частности — исходя из того, что другие мировые игроки действуют подобным же образом. При этом — обижаясь, сопя, но в конце концов принимая правила мировой игры, хотя и без всякого энтузиазма. В то время как (в рамках такой логики) лучшим выходом стали бы «координированные усилия мирового сообщества» для достижения неких «общих целей». В этом варианте Медведев предстал бы перед нами типичным советским идеалистом коммунистической закалки, искренне верящим в конечное «торжество разума» и «общечеловеческой солидарности», в возможность исправление мира на этих принципах — и по этой причине легко попадающий в ловушку собственных идеалов и поспешных обещаний. Неким аватаром Хрущева.

Другим объяснением возникшего противоречия в суждениях Медведева может быть предположение о преимущественно внутриполитическом адресате наскоков на «экономический национализм». Обеспокоенный подъемом внесистемного национализма, Медведев пытается выставить националистов союзниками нелюбимых в народе Соединенных Штатов, поставить их с «американскими империалистами» на одну доску.

Подобные шаги в прошлом предпринимались частью кремлевских сил, пытавшихся отождествить русских националистов и немецких фашистов, однако в последнее время из-за большей зрелости лидеров русской национальной оппозиции и значительного совершенствования их полемического искусства, этот метод уже не работает.

В случае удачи в деле отождествления русских националистов с американскими сформировался бы новый пропагандистский штамп: «американские империалисты и их русские националистические прислужники». Этот штамп в виде нового «паттерна сознания» занял бы место «шакалящих у посольств» либералов. Последние в свою очередь были бы не только отмыты добела, но и поставлены в пример всему миру, как наиболее последовательные и бескорыстные борцы за глобализацию. В результате получилась бы тотально изменённая реальность, в которой доблестные российские либералы во главе с Медведевым «на лихом коне» в союзе с «лучшими представителями Европы» ведут тяжкий бой со всяческими тормозящими «живительную глобализацию» американскими националистами и их русскими «подпевалами».

Впрочем, на наш взгляд более простым и естественным является предположение о том, что, бросившись на защиту глобальной экономики от «экономических националистов», Медведев просто сделал попытку овладения современной международной риторикой, правила которой диктуют политикам преподносить миру периодическую дань в виде ничем не обязывающих фраз о «всеобщем светлом будущем». Тем же самым занимаются и американские деятели, когда желают привлечь внимание различных форумов и увлечь различными проектами, выглядящими предельно универсалистски, однако по сути направленными на укрепление в мире роли США, то есть буквально националистическими.

Действительно, выступать перед лидерами крупнейших мировых корпораций в очередной раз с заявлениями о решимости защищать российские национальные интересы было бы довольно неконструктивно. К тому же это может им не понравиться. Поэтому риторический упор совершенно естественно был сделан на призывах к объединению усилий в общих целях.

При этом, однако, Медведев не забыл и о моральной изоляции главного оппонента — Соединенных Штатов.

То, что риторическое острие имеет всё же преимущественно внешнеполитическую, а не внутрироссийскую направленность, подтверждается повторением антиамериканских, и частично даже антизападных в целом мотивов их выступления в выступление, буквально из абзаца в абзац.

Судя по всему, Медведев не столько против национализма вообще, сколько противамериканскогонационализма, рядящегося в ризы «борьбы за гражданские свободы».

Хорошей иллюстрацией тому является следующая выдержка из выступления на XII Петербургском международном экономическом форуме (2008):

«В некоторых случаях нам просто говорят: перестаньте быть колючими, ершистыми в международных делах, проблемы же демократического развития и соблюдения прав человека — это все производное, мы на это закроем глаза. И приводят в пример другие страны, с которыми поступают именно так, и тех это устраивает. Но хотел бы вам сказать, что нам это не подходит. И прежде всего потому, что мы сами считаем права человека базовой, фундаментальной ценностью. Они ни на что не должны размениваться. И поэтому мы открыты к спокойному, честному разговору на любые темы на основе взаимности.

Другими словами, Россия хорошо усвоила американскую внешнеполитическую риторику, и теперь готова обратить всю её полемическую мощь против самих США. Россия, как и её западные «союзники», теперь будет оправдывать свою настойчивость в защите национальных интересов приверженностью к «правам (российского) человека». А западные страны должны, наконец, избавиться от иллюзий, «отдохнуть» от своих мечтаний о новых односторонних уступках со стороны России и начать серьёзную подготовку к «честному разговору» и к «взаимности».

По крайне мере до тех пор, пока не наберётся более полная статистика, такой перевод мессиджа российского президента выглядит нам наиболее близким к оригиналу.