Медвежья эра: Разочарование либералов и старые мифы

В то время, как за окнами происходила очередная футбольно-патриотическая вакханалия — ибо наша, казалось бы, совсем безнадёжная сборная на чемпионате Европы, как когда-то говорили,выиграла коровуи даже вышла в полуфинал (оле-оле-оле!) — из либерального лагеря зазвучали первые серьёзные голоса несогласных с «курсом президента Медведева».

Так сказать, наконец-то на «медвежью эру», вооружившись косами и дубинами,попёркрупняк.

В «Независимой газете» 24 июня высказался аж целый Александр Янов. Этот, как там написали, «историк и политолог».

Янов — это вам не Шендерович и уж тем более не Наталья Геворкян, о которых я тоже недавно писал. Это человек со своей законченной, вполне логичной концепцией русской истории, в которой, надо признать, есть исвоя сермяжная правда, а не одно только голое презрение к «русскому быдлу» и «этой стране». Это тот типвменяемого либерала,с которым, кажется, можно даже и дискутировать — разумеется, соблюдая известные меры предосторожности.

Похвалив недавние речи Медведева и даже назвав их «бальзамом на либеральную душу», Янов переходит к резкой критике всего путинско-медведевского курса (который я, Русский Удод, upupa epops, определяю как«русский политический театр в псевдонеоконсервативном стиле»).

Автор статьи в «НГ», однако, убеждён, что наша провинциальная реализация штрауссианских идей о «поддержании жизненной силы народа» может завести очень далеко, к какому-нибудь «Холокосту и Нюрнбергу». Что это истинно игра с огнём.

Откровенно говоря, я тоже так считаю, вот только убеждён, что такая игра с огнём объективно полезна — дом, может, и не сгорит (это, как говорится, вопросфилософский —он, может, ещё и сам по себе сгорит, без всякого нашего участия), а вот со спичками обращаться, глядишь, научатся. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Так что оценки этого театрального действа у нас принципиально разные.

Янова же эти умеренно-националистические настроения (к тому же, поданные именно что в жанре театра, т.е. не вполне ответственной имитации) безмерно пугают.

Он пишет следующее (особо показательные места выделяю; и ещё заранее прошу у читателя прощения за обширные цитаты):

«….все было бы хорошо, когда б в ходе разговора об общей с Европой истории не заметил вдруг Медведев, ссылаясь на Джона Ле Карре, что Россия совсем недавно «вернулась из холода». Вернулась «после почти столетия изоляции и самоизоляции». Откуда же, спрашивается, при общей-то с Европой истории взялось это странное «почти столетие»? Тем более что случались такие, скажем мягко, несовпадения уже не раз.

Историк напомнит нам, что «столетие изоляции и самоизоляции» пережила Россия и в московитские времена, между 1560 и 1689 годами, когда она, по выражению Василия Ключевского, сочла себя «единственной истинно правоверной в мире [и] творца вселенной представляла своим русским богом, никому более не принадлежащим и неведомым». В ту пору Россия «выпала» из Европы, как и в 1917-1991 годах».

То есть Янову не нравится, что Россия постоянновпадает в самолюбованиеи тем самым отклоняется от некоей вечной европейской парадигмы. Которая, по его мнению, состоит вот в чём (эту мысль автор высказывает в порядке критики медведевско-путинской позиции):

«Вот, например, говорит он /Медведев —Р.У./: «Убежден, что проблемы Европы не будут решены до тех пор, покуда не будет достигнута ее идентичность…»

И для достижения этой идентичности предлагает созвать общеевропейский саммит, где «точкой отсчета для всех должны быть, что называется, «голые» национальные интересы».

Всякий, кто хоть немного знает о Европейском союзе, тотчас увидит, что предлагаемая «точка отсчета» прямо противоречит самому его духу, его, если хотите, идентичности, о которой говорит Медведев. Ведь состоит эта идентичность как раз в значительном — и все возрастающем — подчинении «голых» национальных интересов каждого из его членов интересам сообщества. Именно этому ведь и научилась Европа на «печальном опыте Лиги Наций», по выражению Медведева, и двух мировых войн: где на первом плане «голые» национальные интересы, там конфронтация и война».

Иными словами, сама Европа прошла немало сложных запутанных периодов (при этом, по мнению Янова, видимо, всю дорогу оставаясьэталоном праведности), и теперь пришла к тому, что национальные интересы следует полностью отвергнуть ради высших ценностей свободы и демократии. Отчасти он тут прав — научитьсяговоритьна этом языке русским просто необходимо; давно пора перестать шокировать внешний мир фразами вроде «мы вас всех похороним» или «наша главная цель — вернуть крест на Святую Софию». Однако «не говорить» ещё не означает «не делать». Хотя, с другой стороны, все цели такого рода следует подвергнуть ревизии, и именно в духе текущих национальных интересов. В самом деле, так ли уж необходимы русским всеобщие похороны человечества или условно-православный Константинополь?

В сущности, высказываясь в таком духе, Янов не оставляет России выбора — либо полностью присоединиться к европейскому проекту (видимо, на правах «людей второго сорта»), либо развивать собственный глобальный проект — который, по его же мнению, может быть только антиевропейским, изоляционистским и как минимум авторитарным. Причём второй вариант куда более вероятен.

Потому что сам-то Янов предлагает не что иное, как очередную версию публичного русского покаяния:

«…при всех «общих корнях» история у России и Европы не совсем общая. И представления об идентичности разные. И «ценностные наборы» тоже не совсем одинаковые.

Европа, например, не гордится своими победами. Она — единственное в мире сообщество наций, обязанное своим происхождением поражению.Постыдному, горькому поражению, научившему ее, однако (вопреки тривиальной присказке, что история ничему не учит), не верить ни в «голые» национальные интересы, ни тем более в «национальную» демократию, в естественности которой убежден Медведев. Слишком уж напоминает она «суверенную».

Комедия в том, что это ИМЕННО СЕЙЧАС, на данном, — может, очень коротком — историческом этапе Европа не гордится своими победами (да и это-то утверждениесомнительно— не гордятся ими разве что верхушки политических элит, а население той же денацифицированной Германии или даже демократической Эстонии многое может вам порассказать на темы своих «исторических побед»). А раньше бывало всякое. И если бы не умелое достижение американцами собственных национальных интересов в ходе Второй мировой войны и на протяжении послевоенного периода, по сей день гордились бы, как говорится,ничтоже сумняшеся.

Просто «против лома нет приёма». К тому же владелец лома умеет убедить других в своей правоте. Он научился прикрывать национальный интерес всемирно-мессианской, морализаторской риторикой. А также и другим, несиловым способам соблазнения и удержания «малых сих» в своей орбите.

Выходит, что предложение Янова в адрес России сводится всего лишь к лозунгу «разоружитесь перед Империей Добра»: два разных Добра для одного человечества — это слишком много.

А зачем?

Как всегда, аргументация историка и политолога выглядит логичной — дело, оказывается, в Китае:

«В мировой политике …. Китай, жизненно заинтересованный в рынках для своей дешевой продукции, в первую очередь американском, предпочитает вести себя как добропорядочный гражданин международного сообщества. Иначе говоря, «не высовываться». При ближайшем рассмотрении, впрочем, выясняется, что и нужды в этом у него нет. Он уютно устроился за спиной России, которая во всех конфликтных ситуациях как раз «высовывается» — кричит, размахивает руками, бросает вызовы и даже не подозревает, что обслуживает китайский национальный эгоизм.

Не дай бог, однако, сбыться прогнозам экспертов, предсказывающих, что в ближайшие десятилетия наступит глобальный дефицит нефти. Вот тогда, боюсь, мы и почувствуем, как на самом деле выглядит «национальный эгоизм» Китая».

Тут с ним не поспоришь — оно, похоже, так и есть.

И высказываться в архаическом духе, в стиле Хрущева (если только не Милюкова-Дарданелльского) могут позволить себе только те, у кого такиестьприём против лома.

Иначе, в случае грядущего нефтяного кризиса Россия перед лицом китайской угрозы будет брошена и Америкой, и Европой.

Будет ли оно так, неизвестно (я, правда, думаю, что наученный горьким опытом прошлого века Запад в любом случае не согласится оставить китайцам российскую нефть), но логика тут имеется. Куда России, бредущей в туманную неизвестность без порток, соперничать сконкретными ребятами?

«Ведь даже идеологу с самой буйной фантазией не придет в голову, что она со своими 2% мирового ВВП способна в текущем столетии претендовать на статус самостоятельного «центра силы».

Подсчитано, скажем, что в ближайшие 20 лет американский ВВП удвоится и составит 28 трлн. долл., а китайский учетверится, достигнув 16 трлн. Найдется ли в мире безумный экономист, который отважится предположить, что российский ВВП вырастет за эти два десятилетия в 16 раз, не говоря уже о 28?

Напротив, даже такой оптимист, как Джим О'Нил, главный экономист Goldman Sachs, причисливший Россию к «блоку будущего» BRIC (Бразилия, Россия, Индия, Китай), предсказал ей на том же Петербургском форуме рост до 4% мирового ВВП, что, конечно же, не идет ни в какое сравнение с такими гигантами, как ЕС, Америка или Китай».

Самое смешное, что тут Янов рассуждает вполне в духе концепции «национальных интересов».

Таковой интерес у России сейчас один — не рыпаться, не скандалить, а тихо-спокойно набирать силы. И это правильно.

Однако автор предлагает и глобальный национальный проект, состоящий в крайне простом методе: лечь под Европу.

«…для реального воссоединения с Европой понадобятся годы и годы. Но ведь не больше же, чем те самые два десятилетия, потрать их Россия на очередную бесплодную — и обреченную — попытку «догнать и перегнать». Ясно поэтому, что говорю я лишь о генеральном направлении российской политики в ближайшие два десятилетия, о великой цели, которая, если верить Марксу, рождает великую энергию — и обещает попутно рассеять гнилой туман цинизма и коррупции, пронизавший, кажется, самый воздух страны в последние годы.

На самом деле и Медведев ведь говорит то же самое, цитируя Шиллера: «Человек вырастает по мере того, как растут его цели». Страны в этих случаях вырастают тоже.

Так почему бы России и впрямь не определиться, наконец, со своим внешнеполитическим курсом? Почему не обрести великую — и всем понятную — цель?»

Вопрос, однако, вот в чём. Хорошо, пусть наша цель — объединиться с Европой. То есть безоговорочно признать душеспасительность и боговдохновенность европейского пути. Которым Европа, хе-хе, идёт всего последние 60 лет своей истории, и ещё неизвестно, сколько суждено ей по нему двигаться. Может, тысячу лет. А может, и два-три года всего…

Так вот.

Либо Янов считаетидеаломнынешнее состояние Запада — и тогда мы впадаем в исторически необоснованный идеализм (почему бы тогда не считать идеалом, к примеру, суды инквизиции и охоту на ведьм — уж у них-то век был посолиднее, чем у ЕС?)

Либо он убеждён, что Европа, как она ни вывернись,всегда будет права— и тогда России придётся вечно «колебаться вместе с линией партии».

В любом случае конкретный смысл идеи куда-то улетучивается.

Похоже, что Янов, даже при том, что его ну никак нельзя считать заурядным либералом и примитивным западником, разделяет общий либеральный миф о «европейском величии». В Европевсёвсегдахорошо, в Россиивсегдавсёплохо. Это аболютная истина, краеугольный камень, символ веры и т.п.

Единственный логический вывод из этого мифа — Россия должна раствориться в Западе и, в конечном итоге, перестать существовать.

«Воля к смерти», вот и всё содержание этой сказки.

Идеализация Запада (как и Востока, и вообще чего бы то ни было) — это типичная болезнь нашего образованного класса. Ещё ни разу ни к чему хорошему она не привела, а в особенности в сочетании с идеей массового публичного покаяния русских перед всеми на свете, включая Бен Ладена и сатану.

Странно, что в арсенале критиков «национальной демократии» ничего нового не нашлось.

На таком-то фоне и критикуемый «путино-медведевский курс» покажется верхом разумности.