Новая Россия начнется с Ильина и Деникина

Когда пронзительно-ясным, звенящим осенним утром 3 октября на кладбище Донского монастыря в Москве происходило перезахоронение гениального русского философа Ивана Ильина с супругой Натальей, а также героя гражданской войны генерала Антона Деникина с супругой Ксенией, я подумал, что это и есть главное политическое событие России 2005 года.

Ни "монетизация" льгот и последовавшие затем протестные выступления раздраженных пенсионеров, ни "посадка" Ходорковского, ни продажа "Сибнефти", ни тьма беспросветная иных событий, ни даже регулярные кровавые теракты и нестабильность на Северном Кавказе, — а всё это, в общем-то, и составляет политический процесс той самой страны, в которой нет политики, — но именно это утро.

Перезахоронение прошло без лишнего пафоса, с достоинством. С привычным набором лиц "национально-консервативной" общественности, а также с Полтавченко, Лужковым, Жириновским, Любовью Слиской, Никитой Михалковым, с патриархом Алексием II, со специально приехавшей из Франции 85-летней дочерью Деникина Мариной Антоновной Деникиной-Грей. Впрочем, самые важные — не в плане пафосности, а в плане истинности — события, как правило, случаются неприметно, без президентов, где-то в стороне от суеты.

Потом, после перезахоронения, все телеканалы только и говорили — мол, начало конца гражданской войны, долгожданное примирение "красных" и "белых" — пора бы и Ленина с Красной площади — из Мавзолея да на кладбище. Но лично я думаю, что война "красных" и "белых" уже давно неактуальна, пусть даже часть российского общества считает кощунством саму мысль о перезахоронении Ленина, тогда как другая еще большим кощунством полагает "анатомический театр" в центре большого города. И никто из современных политических сил — ни коммунисты, ни либералы, ни консерваторы — не является единоличным наследником ни "красных", ни "белых". Эту глубокую рану время уже заврачевало.

Нет необходимости говорить — какие это были замечательные люди, в какое сложное время они жили. Деникин, несчастливый командующий Добровольческой армией, покинул пределы бывшей Российской империи в 1920 году, Ивана Ильина выслали в 1922 на знаменитом "философском" пароходе.

Теперь же их "пришествие" в Россию Путина и постмодерна стало как бы "моментом истины" — и вовсе не в плане "гражданского примирения" (умным людям делить нечего, остальные — не помирятся и теперь), а в плане неких более важных основ бытия.

Люди, которые за свои убеждения, за свою жизненную правду расплачиваются собственной свободой и кровью, люди, которые за свои принципы готовы обречь себя на смерть и изгнание, в эпоху постмодернистской симуляции реальности достойны уважения хотя бы за свою онтологичность, подлинность, "настоящесть".

Но что такое Ильин и Деникин для путинского режима: идеологический и духовный ориентир либо удачная, модная, созвучная времени политтехнология? Возникает вопрос об идентичности нынешней российской власти.

Политиками, как известно, не рождаются, на политиков не учатся. В политику приходят из "прошлой" жизни, принося оттуда с собою все свои профессиональные навыки, привычки, связи, знакомства. И как тип политического мышления, политического мировоззрения и политического поведения политика определяется прежде всего первым высшим образованием и характером профессиональной деятельности лет так до сорока. Понятно, что определяющим остаетсяВеликий Культ Бабла— и тут современного человека, "homo postsovieticus’a", разговорами о "национальной идее" и "надличностных интересах" не переделать, но кроме рефлексов "загребания" есть еще и профессиональные рефлексы. Если вспомнить, что люди, определившие контуры нынешней России, в "прошлой" жизни служили либо по ведомству безопасности, либо занимались "пиаром", то станут понятными те или иные вывихи российской политики последних пяти лет.

Работа в службе безопасности приучает человека мыслить в жанре спецопераций: внезапность, стремительность, эффективность. И обязательно — чем-то тяжелым по голове. Военным, философам, а также людям искусства, литературы, гуманитарным ученым свойственно политическое мышление другого типа — более основательное и стратегичное. Привычки "прошлой" жизни, кстати, объясняют, почему нынешняя российская элита — это люди "короткой воли", которые не способны, да и не испытывают необходимости, мыслить о своей стране даже в перспективе 10–15 ближайших лет. Чего уж там говорить о масштабе исторической предопределенности.

Смягчает ситуацию во властном синклите небольшое "юридическое лобби" — высшие чиновники, чья профессиональная ментальность воспитана на Аристотелевой логике, на почти языческом культе законности и императивах должествования и неотвратимости.

Однако хуже всего — это избыточное присутствие во власти разного рода архитекторов и строителей виртуальных миражей, поскольку именно эти люди склонны размывать понятие о бытии-как-таковом и подменять его "компьютерной графикой". Их "бизнес" в том и состоит, чтобы при помощи информационных и управленческих технологий вместо достоверного представления о действительности навязывать нам некий "симулякр" — обманный образ, произведение не всегда здорового сознания, к тому же пропущенный через "фильтр" корпоративных, клановых и личностно-стяжательских интересов.

Последствия таких махинаций всегда одни и те же: сначала ориентиры реальности теряет лично президент, живущий в мире спроецированных на его сознание иллюзий, потом — министры и парламентарии, потом — СМИ, потом — все остальные. Иногда "пиарщики во власти", эти "хозяева виртуальности", сами так заигрываются, что начинают верить и вживаться в ими же самими сконструированное "виртуальное фуфло".

Философское наследие Ильина актуально прежде всего тем, что дает иммунитет против виртуализированного отношения к реальности. Ильин соединяет модернизационное начало — установку на полноценное пребывание государства и общества в современности — с вечными религиозными, нравственными и историческими принципами, которые сам философ называл "духовной очевидностью".

Лично я готов спорить на большие деньги, что если бы российское политическое руководство вдумчиво прочитало философско-политические сочинения Ивана Ильина, то уже через полгода это была бы другая страна —обладающая иммунитетом против эпидемии виртуальности. Но тем, кто "переолигархизирует" ельцинских олигархов, Ильина читать некогда. Или неинтересно.

Когда гробы с телами упокоенных обрели пристанище в родной для них земле на старинном кладбище Донского монастыря — между старинных могил XVIII–XIX веков, я подумал: а что, может быть, возвращение на родину Ильина и Деникина, "верность Отечеству сохранивших и в рассеянии жизнь свою скончавших", станет новой "точкой отсчета", "нулевым меридианом" для России? Для России подлинной, невиртуальной, для России, претендующей на духовное лидерство хотя бы на постсоветском пространстве, а не на новое "шапкозакидательство" — в духе прошлогодних президентских выборов на Украине? С чего может начаться новая Россия — с "защиты" Белого дома в августе 1991года? С расстрела того же самого Белого дома в октябре 1993? С путинской "управляемой демократии"? Может, лучше с Ивана Ильина и Антона Деникина?

Но тут ко мне подошел чудный человек из московской "консервативной богемы" —Юрий Трофимович Лисица, издавший 26 томов философских и политических сочинений Ильина и, по существу, организовавший само перезахоронение (что, кстати, было организационно, финансово и юридически на редкость сложной задачей!), и сказал, что теперь появилась возможность для того, чтобы всё было "по-настоящему". И то, что российская власть пошла на этот шаг с перезахоронением (хотя инициатива исходила вовсе не от нее), свидетельствует все-таки о понимании этого настоящего. Ведь нельзя же всю жизнь "грузить фуфло" — когда-нибудь приходит и время "духовной очевидности"? Пусть даже в грозном обличии войн и революций.

Мне было нечего добавить. И я задумался о себе — о своем собственном предстоянии перед неизбежной "духовной очевидностью". И о том, что новая Россия лично для меня началась именно 3 октября 2005 года, в Донском монастыре.