Связь есть с ними?  - обращаюсь к радисту, рядовому Харламову. Он же "Клей".
Ручищи у него  длинные, из рукавов  торчат,  как палки, - ни  одна  форма не
подходит.  Кисти непропорционально развиты.  Когда видишь  его  первый  раз,
такое ощущение, что  оторвали эти руки от гориллы  и пришили человеку. А  за
что его "Клеем" прозвали, никто уже и не помнит.
     Солдатики  наши  -  сибиряки.  И  все  мы вместе  -  "махра", от  слова
"махорка".  Это  в книгах о  Великой Отечественной войне  и  в  кино  пехоту
величают "царицей полей", а  в  жизни  - "махра".  А отдельный  пехотинец  -
"махор". Так-то вот.
     -  И с "коробочками" свяжись, - это  я  про  наши  БМП, оставленные  на
подходах к вокзалу, - узнай, как дела.
     Клей  отошел  от окна  и забубнил в гарнитуру радиостанции,  вызывая КП
первого батальона, а затем наши БМП.
     - Порядок, товарищ капитан, - докладывает радист.  -  "Сопка" нас ждет,
"коробочки" обстреляли, они на квартал вниз откатились.
     -  Ладно, пошли,  а  то околеем,  - хриплю  я, откашливаясь. Наконец-то
дыхание  восстановилось,  я  сплевываю  желто-зеленую  слизь  -  последствия
многолетнего курения. - Эх, говорила мне мама: "Учи английский".
     -  А мне мама говорила: "Не лазай, сынок, по колодцам",  - подхватывает
Семен.
     Выглянув в  окно с противоположной стороны дома и  не обнаружив  следов
пребывания  противника, мы перебежками, сгибаясь чуть  не вчетверо,  бежим в
сторону  вокзала.  Над  городом   барражирует  авиация,  сбрасывая  бомбы  и
обстреливая  чьи-то позиции с  недосягаемой высоты.  Здесь нет единой  линии
фронта. Бои ведутся очагово, и  порой получается как бы слоеный пирог: духи,
наши, снова духи и так  далее. Одним  словом - дурдом,  взаимодействия почти
никакого. Особенно сложно работать с внутренними войсками. По большому счету
это  их операция,  а  мы -  "махра"  -  за  них  всю  работу делаем. Нередко
случается, что одни и  те же объекты вместе  штурмуем, не подозревая  друг о
друге. Мы, бывает, наводим на вэвэшников авиацию и артиллерию, они - на нас.